Джоан Вулф - Риск

Кэтрин глубоко вздохнула и поправила очки на носу.

— Я ее до смерти боюсь, — призналась она. — Но я очень рада, что вы поставили ее на место, мисс Ньюбери.

— Прошу, зови меня просто Джорджи, — предложила я. — Надеюсь, мы с тобой вскоре станем друзьями. Ведь нам предстоит быть вместе весь сезон, не так ли?

— Мне бы очень хотелось подружиться с тобой, Джорджи, и ты, в свою очередь, можешь звать меня Кэтрин. Но боюсь, я не очень-то подходящая для тебя компания. Видишь ли, по мне, так этого сезона лучше вовсе бы и не было.

— Но почему ты не хочешь выезжать в свет? — удивилась я. — Большинство девушек мечтают о сезоне в Лондоне.

— Ну, во-первых, мама намерена обставить мой первый выход в свет со всевозможной торжественностью, а я почти уверена, что не оправдаю ее ожиданий, — печально ответила Кэтрин. — Никто не захочет на мне жениться, а матушка разгневается на меня и… — Тут она снова глубоко вздохнула и поспешно добавила:

— И, по правде сказать, не очень-то мне и хочется выходить замуж.

Я глядела на Кэтрин с нескрываемым изумлением. Да каждая девушка стремится поскорее поймать жениха!

— А если уж это так необходимо — быть представленной свету, — я бы ни за что не хотела оставаться в этом доме, — закончила Кэтрин с несчастным видом. — Я боюсь Филипа.

Она потупилась, разглядывая голубой турецкий ковер, и в комнате повисла тишина. Я провела пальцем по резной поверхности столбика кровати красного дерева и подумала о словах сэра Чарльза.

— Но почему ты боишься своего кузена — должна ведь быть какая-то причина? — осторожно осведомилась я.

— Он ужасный циник, — ответила Кэтрин. — Никогда не знаешь, говорит он серьезно или просто насмехается над всеми.

— Вот как. — «Ну, с его-то сарказмом я как-нибудь управлюсь, — подумала я, — а вот что делать, если он попытается соблазнить меня?»

Я прислонилась спиной к столбику кровати и спросила:

— Кэтрин, а почему ты решила, что твой выход в свет будет неудачным?

— Потому что я безобразна и глупа и к тому же ношу очки, — последовал немедленный ответ. Я воззрилась на нее с удивлением.

— Кэтрин! Зачем ты наговариваешь на себя?

— Но это правда, — упрямо повторила она, подняла глаза от ковра и посмотрела мне в лицо. — Ты найдешь себе жениха, Джорджи. У тебя мягкие блестящие волосы, большие карие глаза и милая улыбка, и ты не носишь очков. — Она поправила очки на носу. — Не думаю, что матушка будет в восторге от того, что ей придется представить тебя вместе со мной, но мне все равно. Я рада, что у меня появилась подруга.

— Я тоже, — искренне согласилась я.

Моя первая встреча с графиней Уинтердейл произошла в гостиной на нижнем этаже, где все мы ожидали, когда нас позовут к обеду. Она восседала на розовом диване, на котором я уже имела счастье сидеть этим утром, и что-то говорила своему племяннику, а тот, прислонившись к стене рядом с алебастровой каминной полкой, слушал в молчании, устремив на тетушку насмешливый взгляд.

Кэтрин сидела рядом с матерью, и по ее виду можно было заключить, что она мечтает провалиться сквозь землю от смущения.

— Добрый вечер, — сказала я, входя в комнату.

— А! — произнес лорд Уинтердейл холодным, язвительным тоном, которого так боялась бедняжка Кэтрин. — Вот и мисс Ньюбери. Позвольте представить вам мою подопечную, тетя Агата. Мисс Ньюбери, леди Уинтердейл.

— Миледи, — промолвила я, подходя к ней и слегка присев в реверансе. — Это очень любезно с вашей стороны, что вы согласились представить меня вместе с Кэтрин. Я бы хотела вас поблагодарить, — вежливо продолжала я.

У леди Уинтердейл был острый нос, острый подбородок и тонкие губы. В общем, ничем не примечательная внешность. Она не ответила на мое приветствие. Повернувшись всем телом к лорду Уинтердейлу, она метнула на него гневный взгляд.

— Ты, кажется, утверждал, что она выглядит «вполне презентабельно».

Даже не глядя на него, я чувствовала на себе взгляд его голубых глаз.

— Хм-м, — оценивающе протянул он. — Я и теперь так считаю.

«Ему не удастся меня взбесить», — пронеслось у меня в голове. Я встретилась с ним взглядом и промолвила с глубокой серьезностью:

— Благодарю вас, милорд. Вы очень добры. Его брови поползли вверх.

— Неужели? А вот окружающие считают, что я не обладаю этой добродетелью, мисс Ньюбери.

Негодяй явно забавлялся.

Его голубые глаза вновь обратились на леди Уинтердейл, и он любезно промолвил:

— Вы завтра едете за покупками вместе с юными леди, тетя Агата?

Леди Уинтердейл выглядела так, словно ее вот-вот хватит удар.

— Ты в самом деле думаешь, что я буду покупать наряды этой… этой особе, Филип?

Я так стиснула кулаки, что ногти вонзились в ладони. Одному Богу известно, чего мне стоило заставить себя промолчать. Я не могу позволить себе ненавидеть эту мерзкую гордячку — от нее слишком многое зависит.

— По-моему, мы договорились, что вы купите наряды к сезону для мисс Ньюбери и Кэтрин. И еще я сказал вам, тетя Агата, чтобы вы присылали все счета мне, — ответил на это лорд Уинтердейл.

Мне казалось, я вижу, как в леди Уинтердейл идет внутренняя борьба. С одной стороны, она не желала, чтобы кто-нибудь отвлекал внимание от Кэтрин в ее первый выход в свет, но, с другой стороны, ей меньше всего хотелось платить по счетам.

На мое счастье алчность победила.

— Ну хорошо, — процедила леди Уинтердейл. — Завтра мы едем за покупками.

Я с трудом подавила довольную улыбку. Мне неизвестно, за что лорд Уинтердейл так ненавидит свою тетушку, но мне это на руку.

Столовая в Мэнсфилд-Хаусе представляла собой огромную элегантную залу. Вдоль каждой стены были расположены по три апсиды, в которых стояли классические скульптуры, а сами стены были выкрашены в бледно-зеленый цвет. Дверные проемы, окна, каминная полка из алебастра — всю обстановку в комнате отличали изящество, простота и элегантность.

Кушанья, приготовленные в Мэнсфилд-Хаусе, были превосходны — суп а-ля бон фам, запеченный окунь, бифштекс и ананасовый пудинг на десерт.

К сожалению, компания за столом была далеко не так приятна, как сама трапеза и окружающая обстановка. Леди Уинтердейл не прекращала свой монолог, по мере того как одно блюдо сменяло другое. Обращала она свою речь исключительно к лорду Уинтердейлу, которого она называла «дорогой Филип», но «дорогой Филип» не обращал на ее болтовню ни малейшего внимания. Он вяло ковырял вилкой еду, всем своим видом показывая, что мечтал бы очутиться за тридевять земель отсюда.

По правде говоря, я не могла его за это осуждать.

Когда подали бифштекс, леди Уинтердейл завела разговор о предстоящем бале.

— Я бы хотела назначить его на восемнадцатое апреля, Филип, — сказала она. — Это ведь самое начало сезона. Не следует тянуть с балом, не правда ли?