Джоан Вулф - Сделка

Последние слова предназначались Джинни.

В этот момент в столовую вошел Ральф. Он уселся за стол и выслушал довольно подробное объяснение Джона, а затем, не говоря больше ни слова о злополучном мосте, повернулся к сестре и положил перед ней письмо.

— Его только что привез посыльный из Остерби, — сказал он. — Думаю, будет лучше прочесть сразу.

Джинни нахмурилась, распечатала конверт, пробежала глазами первые строки.

— Боже! — воскликнула она. — Что за день сегодня! Час от часу не легче. Ты уже знаешь? — обратилась она к брату.

— Посыльный вкратце рассказал мне.

Еще один человек вошел в комнату. Это был Роджер.

— Что случилось, Джинни? — спросил он, сразу обратив внимание на бледное, застывшее лицо кузины и на письмо у нее в руке.

— У нас в Остерби был пожар, — ответила та. — Управляющий пишет, что сгорело все западное крыло дома.

— Люди пострадали? — спросил Ральф.

— Нет. Тут написано, все успели выбежать из горящего здания.

— Значит, все не так страшно, Джинни. Успокойся, могло быть гораздо хуже.

— Просто не верится! — со слезами в голосе проговорила леди Реджина. — И как нарочно, Джервеза нет в Англии. Опять на своей дурацкой конференции!

— Ну-ну, ты же так не думаешь, — сказал Ральф. Но Джинни уже не могла остановиться.

— Наш управляющий сам ничего не соображает! А Джервеза нет, хотя и от него толку мало. Я же не могу в таком состоянии, — она ткнула пальцем в свой живот, ехать туда и заниматься всем этим.

В ее голосе уже звучали истерические нотки.

— Перестань, Джинни, — повторил Ральф. — Я немедленно поеду и посмотрю, что там случилось и что нужно сделать, чтобы привести дом в порядок.

Он ласково похлопал ее по руке.

— Ты поедешь? О, Ральф, я так тебе благодарна. — Она всхлипнула.

— Я отправлюсь сегодня же, чтобы приехать туда ранним вечером.

— Можешь остановиться в «Пеликане», если дом в ужасном состоянии и всюду пахнет гарью. — Джинни содрогнулась.

— Обо мне не беспокойся. Завтра я вернусь и расскажу тебе все подробности и какие меры успел принять.

Джинни уже улыбалась.

— Ох, ты лучший из всех братьев на свете!

Через стол я поймала взгляд золотистых глаз. Этот взгляд говорил: прости, но сегодня ночью мы не увидимся…

Тоже взглядом я выразила огорчение.

Ночью опять шел дождь, и на этот раз я хорошо слышала его шум, лежа с открытыми глазами и думая о своем будущем.

Что может значить для меня встреча с Ральфом Сэйвилом и то, что я живу в его доме? Чем объяснить, что он нравится мне, как ни один мужчина прежде? Слово «нравится» я употребила неточно, ибо нужно прямо сказать: он приворожил меня! Иными словами, я его люблю…

Соглашаясь переехать к нему на лето — вернее, на то время, пока не найду новое жилье, — я говорила себе, что несколько недель пребывания в Сэйвил-Касле ровно ничего не изменят: я останусь так же свободна и независима от чьего бы то ни было влияния, у меня есть мой сын и моя воля, и вскоре я стану жить по-прежнему.

Сейчас, лежа одна в громадной постели, я с предельной ясностью осознавала, что ответ на все эти болезненные вопросы был один: да, я хочу быть с этим человеком. Да, Ральф стал необходим мне — об этом говорят, нет, кричат, два дня и две ночи, проведенные возле него! Его жаждут мое тело и моя душа, и я понимала, что чем дольше буду находиться рядом с ним, тем огромнее и непреодолимее будет мое желание.

Я не пыталась обманывать себя, притворяться, что деловая сделка, которую мы заключили, имеет хоть какой-то шанс окончиться пристойно. И уж тем более не обольщалась счастливым финалом, как в добрых сказках. Потому что граф Сэйвил не станет — и не сможет — жениться на вдове, чье происхождение и положение в обществе не сравнимы с его собственным и чей ребенок впутан в какой-то таинственный скандал.

Несомненно, для Ральфа наша встреча не более чем летнее приключение, тоже своего рода сделка — продолжение той деловой, — и все окончится, как только Джон Мелвилл найдет для меня жилье, а моя Мария разрешится от бремени здоровым жеребенком.

В глубине души я отдавала себе отчет в том, что поступила бездумно и попросту глупо, сделавшись любовницей Ральфа, и что скоро Бог накажет меня за это.

Положение, в которое я сама себя поставила, осложнялось еще и тем, что я оказалась как бы пленницей Сэйвил-Касла, потому что мне с ребенком некуда было деваться — это во-первых; а во-вторых, я и не хотела ни для себя, ни для Никки, которому, я видела, здесь очень хорошо, ничего другого, во всяком случае, на это лето.

Конечно, утешала я себя, в любую минуту я могу сказать Сэйвилу, что передумала и больше не останусь в его доме. Уверена, он понял бы меня и даже помог бы где-то временно определиться.

Но, говорила я себе с горечью, ты никогда не поступишь так, Гейл. На подобный исход у тебя так же мало шансов, как у простой крестьянки превратиться в принцессу. До тех пор пока ты будешь находиться в плену его дьявольской улыбки, у тебя не появится ни желания, ни сил вырваться из них…

Я прикрыла глаза и повернулась на бок.

«Не думай больше об этом, — сказала я себе, слушая, как капли дождя стучат в окна. — Посчитай это лето за один день, за один миг, и когда оно окончится, лишь тогда можешь позволить себе думать о нем — вспоминать и сожалеть…»

Только на рассвете дождь прекратился, взошедшее солнце высушило траву и дорожку, что позволило мистеру Уилсону вывести детей в парк, где они начали играть в шары и воланы. Эти игры мой Никки знал, играл в них изредка с соседскими детьми, но, конечно, не был таким мастером, как Чарли и Тео. Я тоже вышла с ними, мне хотелось сегодня быть рядом с сыном, и я видела, как бедняга переживал свое неумение.

Мистер Уилсон сказал, что после второго завтрака они отправятся на верховую прогулку, и это меня обрадовало: там Никки не будет чувствовать себя беспомощным — уж в чем, в чем, а в верховой езде мой сын может многим дать фору.

Меня Роджер пригласил проехаться с ним в близлежащий городок Хенли.

— Через него проходит почтовый тракт, — сказал он, пытаясь уговорить меня, — и потому там хорошие лавки, где можно купить что угодно.

— Даже продают мороженое, — сказала Джинни. — Заставьте Роджера угостить вас.

— Ну, Джинни, — с упреком произнес он, — это же детская еда.

— И все равно поеду с вами, — улыбнулась я. — Даже если не угостите. Надо же осмотреть окрестности.

Но главная причина заключалась в том, что я совершенно не привыкла к безделью, просто не находила себе занятия в замке, особенно в отсутствие Ральфа.

Мы встретились с Роджером у входа, куда был подан его выезд, выглядевший весьма роскошно: черный блестящий фаэтон с ярко-желтыми полосами, запряженный двумя вороными жеребцами. Роджер любезно помог мне взобраться на высокое сиденье, взял в руки вожжи, хлыст, и мы тронулись.