Сара Линдсей - Любовник на все времена

Своей обходительностью Генри покорил сердце бабушки. А дедушка Дианы заметил, что Генри весь в своего деда, который был замечательным человеком. В устах старого лорда это являлось настоящей похвалой, так как почтенный старец давно уже никого не хвалил. Одна лишь мать Дианы держалась с Генри холодно, поскольку ей была известна подлинная подоплека его ухаживания.

Леди Линнет нравился сэр Сэмюель, без преувеличения он стал ее любимчиком. Разумеется, он тоже присутствовал на том званом обеде. Баронет регулярно встречался с Дианой, гулял с ней, а также танцевал на балах. Диана предполагала, что в конце сезона сэр Сэмюель сделает ей предложение. Про себя она твердо решила: если он попросит ее руки, она даст согласие. Он нравился ей главным образом из-за ощущений надежности и безопасности, олицетворяемых им.

Рядом же с Генри она никогда не чувствовала себя в безопасности, вместе с тем с ним было настолько хорошо и приятно, как ни с кем другим, не исключая даже матери и брата. Хотя главным образом их связывала любовь к лошадям, им никогда не было скучно в обществе друг друга. Генри смешил ее своими рассказами об учебе в Итоне и Оксфорде, Диана, в свою очередь, делилась с ним забавными случаями из ее детства и юности в доме Лэнсдаунов. Они вместе мечтали о будущем конезаводе Генри, а он внимательно, держа ее руку в своей руке, выслушивал ее воспоминания. Он любил поддразнивать Диану за излишнее, по его мнению, преклонение перед приличиями. Тогда она, горячась, начинала упрекать его за чрезмерную свободу воззрений и напоминать ему о порядочности.

Но не всегда.

Когда он нарушал приличия, находясь с ней наедине, разумеется, не переходя известных границ, Диана забывала обо всем, в том числе и о своей нравственности, ради удовольствия побыть в его объятиях. Видя его ловкость и обходительность, она не сомневалась в его богатом жизненном опыте в подобных делах. Он соблазнял ее красиво — легко и непринужденно. После окончания танца они, смешавшись с другими парами, быстро исчезали из бальной залы и прятались в каком-нибудь укромном месте — на террасе, за мраморной колонной или за широкими листьями пальмы в большой кадке.

А потом наступала очередь поспешно сорванных поцелуев. В сочетании с его запахом, со вкусом его губ они вызывали внутри Дианы бурю переживаний. Эти поцелуи преследовали ее, волновали воображение, мешая спать по ночам.

Особенно тревожили ее воспоминания о поцелуях в укромных уголках, небольших комнатках, пустых альковах. Это был не человек, а дьявол, потому что только дьявол мог с такой легкостью находить подобные уединенные места. К примеру, такое место, как кладовая для белья.

— Генри, куда ты меня тащишь? — рассмеялась она, когда он, схватив ее за руку, увлек в кладовку.

Как только за ними закрылась дверь, и они очутились в полной темноте, он принялся целовать ее. Все страхи куда-то ушли, Диана раскрыла свои губы, как только ею овладела вспышка ничем не сдерживаемой страсти. Генри крепко обнял ее обеими руками, словно боясь, что она может отстраниться от него. Но в такой крошечной кладовке негде было укрыться. Она и не хотела от него ускользать, более того, подобная близость лишь радовала ее.

Диана нежно провела рукой по его щеке и горячо ответила на поцелуй. Стон, вырвавшийся из его груди, показал ей, что они оба в равной мере разделяют наслаждение. Диана чувствовала, как желание овладевает им, и тогда она игриво прикусила ему верхнюю губу.

Генри замер, потом тихо простонал и в ответ нежно обхватил ее нижнюю губу, своего рода возмездие. Он жадно пил ее дыхание, ее аромат, понемногу чувствуя, как теряет над собой контроль. Не думая ни о чем, он завел обе ее руки назад и ловко сжал их своей одной громадной ручищей. Теперь она оказалась целиком в его власти. Диана удивленно раскрыла глаза, но понять, что он намерен дальше делать в кромешной тьме, окружавшей их, было невозможно.

Она принадлежала ему.

Диана едва не задохнулась от острого и глубокого наслаждения, когда он свободной рукой принялся гладить ее грудь. Каждый раз, когда его ладонь ласково сжимала ей грудь, она едва не задыхалась от непонятного восторга. Ее груди отяжелели, поднялись, упершись сосками о стягивающий корсет. Сладострастный стон вырвался из ее горла, она невольно плотнее прижалась к нему, слегка потерлась о его тело, словно умоляя продолжить начатое.

Генри не надо было ни о чем просить, тем более умолять. Он ласкал ее грудь, и Диана погружалась в сладостное состояние. Затем пальцы Генри скользнули под корсет и принялись поглаживать сосок на груди круговыми движениями.

Сладостное томление сменилось всплеском наслаждения, Диана громко застонала, но Генри ловко закрыл ее рот страстным поцелуем. Он прижал ее всем своим телом к стене, продолжая ласкать ее груди. Внутри Дианы росло неутолимое желание, оно накатывало волнами, и особенно сильно этот прилив ощущался между бедрами. Ей хотелось чего-то большего, что должно было наполнить странную пустоту внутри нее.

Диана была девственницей, тем не менее она располагала кое-какими знаниями в плотских утехах. Во-первых, она воспитывалась в провинции, где разводили лошадей, а во-вторых, ее дедушка коллекционировал античные статуи, которые располагались в том числе и в столовой. Во время обеда и ужина Диане волей-неволей приходилось взирать на обнаженные торсы греческих богов. Однако между холодным мрамором и горячим телом Генри Уэстона была огромная разница. То, что упиралось в низ ее живота, наводило на соответствующие размышления, и при мысли об этом ее бедра, словно соглашаясь с ее мыслями, дернулись вперед и задрожали.

— Ты сводишь меня с ума, — прошептал он ей на ухо.

Окружавшая ее темнота только обостряла чувства Дианы. Она упивалась страстными нотками в его голосе, причем охрипшее тяжелое дыхание обоих звучало почти в унисон, что тоже пьянило и кружило голову. Сердце гулко и быстро колотилось в ее груди. Ее губы ощущали сладкий вкус съеденных им пирожных и еле уловимый аромат бренди, но главное это был его запах, мужской запах, запах Генри Уэстона. Каждый раз, когда они оставались наедине и так же близко, запах, окружавший Генри, сгущался, словно воздух в преддверии бури.

Буря все приближалась. Предчувствие не могло обмануть Диану: вскоре у нее не будет сил противиться.

Дыхание Дианы становилось все более глубоким и прерывистым, голова кружилась все сильнее под непрерывными ласками Генри.

«Ваза разлетелась на кучу синих и белых осколков. Один из них очутился возле ног спрятавшейся Дианы, и она еще ближе подтянула колени к груди.

— Томас, эта ваза свадебный подарок принца Уэльского!

— Да, она разбита точно так же, как моя вера, как наш брак…»