Сара Линдсей - Любовник на все времена

Хотя кузина сэра Сэмюеля, строившая ему глазки, жила в Бате, всего в нескольких часах езды от его уилтширского поместья, мистер Сэмюель подыскивал себе жену в Лондоне. Было ясно, что он ищет невесту с деньгами и со связями в свете. Диана как раз обладала этими преимуществами. С самого начала он уверял ее мать, что ему нужна рассудительная, заботливая девушка, что в переводе на обычный язык означало: он ищет женщину, которая удовольствовалась бы жизнью в провинции, посвятив себя заботам о муже и воспитанию детей. Диана считала эти условия вполне благоразумными.

Сэр Сэмюель не бросал на нее пылких взоров и внешне никак не походил на страстного поклонника. От него не стоило ожидать чего-нибудь непристойного, вульгарного или бесчестного. Он был слишком джентльмен, но вместе с тем не слишком скованный и сдержанный. И это как раз устраивало Диану. Она ждала от него только одного — перехода от салонных бесед с ней к деловому разговору с дедом в его кабинете. Вот и сегодня от него последовало не то предложение, которое от него так ждала Диана, а другое — посетить представление в «Друри-Лейн».

Через два дня Диана, а также ее мать и бабка, в сопровождении сэра Сэмюеля отправились в театр. По этому случаю сэр Сэмюель раскошелился и нанял ложу, чему Диана втайне искренне обрадовалась. Если бы он взял не отдельную ложу, то ее бабка все представление ныла и жаловалась, что ее заставляют сидеть с людьми более низкого звания, чуть ли не простонародьем в ее понимании.

Диана уступила матери и бабке кресла. А сама вместе с сэром Сэмюелем заняла скамью, обитую бархатом, в глубине ложи.

Она сидела со своим кавалером точно так же, как раньше несколько раз сидела вместе с Генри. Впрочем, не совсем так. Генри садился вплотную, так, что их плечи соприкасались, и на протяжении всего спектакля что-то нашептывал ей на ухо. В отличие от него сэр Сэмюель уселся на некотором расстоянии, предписанном приличиями, и, по всей видимости, увлеченно наблюдал за тем, что происходит на сцене, почти не обращая внимания на людей сидевших рядом. Хотя Диана обычно тоже следила за перипетиями спектакля, сегодняшняя комедия положений ее почти не заинтересовала. Она машинально то скручивала, то раскручивала листок с программкой, пока ее мать, обернувшись, не вырвала программку из ее рук.

Ее выручило небольшое происшествие, вызвавшее среди зрителей волнение. Мистер Таунли, видимо, пьяный в стельку, поднял шум. Свесившись через ограждение своей ложи, он начал кричать что-то невразумительное актрисам. Часть зрителей в партере и на галерке вторила веселыми и колкими выкриками. Племянница Таунли, мисс Хилл — боже, кто надоумил ее надеть в театр слишком открытое платье? — в смущении закрыла лицо веером. Сидевший в соседней ложе лорд Брантли недовольно поморщился и вышел, не желая быть замешанным в скандале.

Диана обменялась улыбками с Элизой, которая была в театре вместе с родителями, мистером Габриелем и лордом Блатерсби. Взгляд Дианы скользнул чуть в сторону, и у нее сразу побежали мурашки по спине: она узнала знакомую голову с белокурыми волосами.

Сердце высоко подпрыгнуло, едва ли не до самого горла так, что у нее прервалось дыхание. Генри здесь никак не должно было быть.

Он мог быть где угодно: на своем конезаводе, на попойке с друзьями, в игорном доме за карточным столом, — где угодно, но только не здесь, в театре. А Генри как ни в чем не бывало сидел в ложе вместе со своими сестрами, которые, склонив головы с красивыми прическами, казалось, с большим интересом слушали то, что он говорил им, чем то, что происходило на сцене.

Более того, он держал у своих глаз бинокль, который был направлен прямо на нее. Даже здесь, в театре, среди множества народу Диана почувствовала, как незримая, звенящая от напряжения струна соединила их обоих. Его желание и страсть в одно мгновение передались ей, и она уже не могла отвести глаз от его ложи. До ее слуха донесся громкий смех зрителей, которые смеялись над очередной плоской шуткой, произнесенной актерами. Кривлявшиеся на сцене актеры пытались развеселить публику, вдохнув жизнь в старый, как мир, сюжет о ссорящихся между собой супругах.

Но разве все присутствующие не были актерами, причем с присущей каждому из них ролью? Кем была раньше она сама? Дочерью, внучкой, сестрой и, наконец, желтофиолей или девушкой, долгое время остававшейся без кавалера. А для Генри — кто она? Конечно, больше, чем друг. Но меньше, чем любовница, к сожалению. Она принадлежала ему. Это ощущение возникло в самой глубине ее естества. Ее души.

Но ведь она все разрушила. Хватит с нее мучений в жизни — раз испытав это на себе, она не хотела повторения.

Пытаясь рассмотреть Диану как можно лучше, Генри плотно прижал бинокль к глазам. Всю прошедшую неделю он провел в Рейвенсфилде, почти не понимая, что делает, так как ежеминутно думал только о ней: о строптивой, прекрасной и такой желанной мисс Мерриуэзер.

Генри разглядывал каждую веснушку, каждый рыжий локон, и не мог наглядеться. Он усмехнулся. Судя по хмурому виду Дианы, комедия ей не нравилась. Сэру Скуке стоило бы раскинуть мозгами, прежде чем приглашать свою невесту на спектакль, где поженившиеся три недели назад супруги начинают ссориться и ругаться.

Диана пока его еще не заметила. Но непременно заметит, даже если для этого ему придется пойти на скандал наподобие того, который недавно устроил сэр Таунли. Генри был преисполнен решимости.

Как только Диана увидела его, он сразу понял это по ее тут же напряженной позе и выражению лица. От удивления у нее округлились глаза, а рот открылся в немом возгласе.

Для того чтобы скрыть смущение, она закусила нижнюю губу. И у него тут же перехватило горло.

«Вот видишь, Диана, ты никак не можешь отделаться от меня и от своих чувств ко мне. Не пытайся хитрить».

Видимо, для того, чтобы убедить его в обратном, она отвернулась к Стикли и заговорила с ним.

«Ладно, — обозлился Генри. — Если ты можешь притворяться, то я не могу». Эта игра между ними ему надоела, если не сказать, осточертела. Он не мог с деланным равнодушием смотреть, как она удаляется от него, как она кокетничает с другим мужчиной. Генри резко встал, отдал бинокль Оливии и вышел из ложи.

Следом за ним вышел Джеймс.

— Погоди, Хэл. Или ты полагаешь, что я как настоящий дикарь похищу твою женщину, чтобы помочь вам соединиться?

— Отвяжись.

— Каким был, таким и остался. Постой, не кипятись. Давай лучше зайдем в буфет и там все обсудим. Отвергнутый кавалер не всегда настроен излить свою душу, зато всегда не прочь выпить.

— Да не о чем тут разговаривать. Она отвергла меня. Она согласна выйти за этого чертова баронета.

— Женщина, не желающая за тебя выходить, — задумался Джеймс. — Наконец-то нашлась одна, способная на такое.