Карен Хокинс - Опоздавшая невеста

Добравшись до своей комнаты, Арабелла закрыла за собой дверь, повернула ключ в замке и опустилась на край кровати. Колени дрожали, сердце колотилось где-то в горле.

Как бы она ни старалась, она ничего не могла поделать со своим телом, которое так реагировало на Люсьена. Это была слабость, болезнь, и Арабелле не удавалось с ней совладать.

К счастью, тот вредный демон, который опять принес Люсьена Деверо в Роузмонт, скоро унесет его обратно. И на этот раз Арабелла была полна решимости с высоко поднятой головой смотреть, как он уезжает.

Глубоко вздохнув, она подошла к умывальнику и взглянула на свое покрытое сажей лицо. Состроила себе гримасу. Ей хотелось, чтобы ее жизнь стала простой и легкой хотя бы на один день. Вздыхая, она опустила руки в ледяную воду и начала умываться.

– Проклятие! – задохнулся Люсьен. – Что это? Гастингс перестал распаковывать чемодан и взглянул на стакан, который Люсьен держал на вытянутой руке.

– Думаю, это какой-то укрепляющий напиток. Леди Мелвин принесла его рано утром, когда вы еще спали.

Люсьен понюхал его содержимое и выругался.

– Корица.

– А, – сказал Гастингс, как будто это все объясняло, – корица – специя самого дьявола, не так ли, ваша светлость?

– Ты не знаешь, что в этом зелье. – Люсьен опустил стакан на прикроватный столик так резко, что жидкость расплескалась. – Унеси.

Слуга взял стакан и поставил его на поднос у двери.

– Полагаю, надо отнести и блюдо с бисквитами к чаю. Кажется, они пахнут... – он осторожно понюхал, и его передернуло, – мускатным орехом.

– Очень смешно, – сказал Люсьен.

– Стараюсь изо всех сил, ваша светлость, – поклонился Гастингс.

– Ты бы не смеялся, если бы сам оказался на попечении этих двух гарпий. Поверь мне, Гастингс, и никогда не прикасайся ни к чему, что приготовили для тебя леди Мелвин и леди Дарем.

Подвижное лицо Гастингса нахмурилось, исчезли все признаки веселости.

– Вы предполагаете, что вас пытались отравить?

– Эти утонченные старые леди двое суток одурманивали меня наркотиками. Я не вышел на связь и теперь ничего не знаю о драгоценностях. – Он не стал говорить о том, что из-за овечьего отвара тети Джейн постоянно находился в напряжении от непреходящего желания и почти ничего не соображал.

Он позволил этому неослабевающему желанию уничтожить единственный шанс поговорить с Арабеллой. Сегодня утром он шел за Гастингсом – тот переносил вещи в гостевую комнату, – когда неожиданно в коридоре появилась мисс Хадли. На ней было поношенное платье, тонкая ткань которого плотно облегала знакомые милые изгибы. Из-за пятен сажи на белоснежной коже ее глаза казались еще темнее. Она выглядела дерзкой, страстной и желанной.

Впрочем, она всегда была такой.

Гастингс взял куртку:

– Ваша светлость, если вы поднимете руку, я наверняка смогу надеть это поверх ваших повязок.

Люсьен не стал отказываться от помощи слуги, после чего простым узлом повязал на шее галстук. В сущности, не имело никакого значения, поговорит он с Арабеллой или нет. Это ничего бы не изменило. Он потерял свое право на гостеприимство в Роузмонте десять лет назад. Лучше всего было закончить дела, ради которых он приехал, и уезжать как можно быстрее. В министерство он уже послал один отчет, где сообщал о несчастном случае и о том, что не вышел на связь. Теперь все, что требовалось сделать, это условиться о новой встрече, уточнить детали операции и доложить в Лондон. Министерство будет управлять всем оттуда.

Люсьен рассеянно потер плечо. Жаль, что он не добрался до места свидания до того, как попасть под карету Арабеллы.

– Гастингс, ты видел Сатану?

– Да, ваша светлость. Боюсь, он чувствует себя здесь как дома. Он задирал лошадь из соседнего стойла. К счастью, этот образчик добротного коняги слишком хорошо воспитан, чтобы ввязаться в драку.

Люсьен хохотнул. Как и Гастингс, Сатана любил пошуметь, у него была неприятная склонность скандалить. Тем не менее, когда ссора оставалась позади, не было коня лучше и надежнее, даже если он и вызывал раздражение слуги.

Сам Гастингс обладал множеством необычных умений. Люсьен не знал подробностей его прошлой жизни. Несколько лет назад виконтесса Хантерстон, реформатор и жена самого близкого друга Люсьена, занялась устройством на работу прислуги. Она организовала службу, где собирала обитателей трущоб и проституток с самых грязных лондонских улиц и обучала их, готовя к работе в приличных домах. Когда учеба заканчивалась, виконтесса навязывала своих питомцев несчастным членам светского общества.

Гастингс стал особой гордостью виконтессы. К несчастью для Люсьена, Джулия решила, что ее новое творение достойно герцогского дома. К тому времени Люсьен оставался единственным герцогом, который не скрывался при виде ее, да и то лишь потому, что она была замужем за его другом Алеком.

У Люсьена были сомнения, получится ли из Гастингса приличный слуга, но вскоре его опасения исчезли: этот человек легко входил в любое окружение. Он обладал самыми разнообразными, в том числе и весьма необычными умениями.

Люсьен посмотрел на Гастингса:

– Кто-нибудь останавливался на постоялом дворе после того, как со мной произошел несчастный случай?

Слуга на мгновение оторвался от серебряной щетки, которую полировал.

– Некий мистер Мамферд спрашивал о вас, ваша светлость, и был очень расстроен, узнав, что вас нет.

– Он оставил сообщение?

– Нет, но, должен сказать, он был невероятно вульгарен. – Гастингс сморщил нос, как будто учуял неприятный запах. – Я осмелился последовать за ним. Он поехал на измученной лошади на постоялый двор под названием «Красный петух».

– Ты отправился за ним? Гастингс кивнул:

– Конечно, милорд. К тому времени было уже понятно, что с вашим предприятием что-то не так. – Слуга перестал полировать щетку. Он положил ее, взял зеркало и начал трудиться над ним, стараясь не встречаться взглядом с Люсьеном. – Меня очень огорчает, когда вы не возвращаетесь в назначенное время, ваша светлость.

– Я послал за тобой, как только смог.

– Я это знаю и благодарен вам, – сказал слуга, последний раз проведя по зеркалу.

Люсьен подавил вздох. Бывали моменты, когда преданность Гастингса раздражала. Однако Люсьен не мог себе представить, что бы с ним стало, если бы не его безупречный помощник. Благодаря тому что Гастингс потрясающе разбирался в драгоценных камнях, Люсьен буквально за несколько лет приумножил состояние семьи Деверо.

За три года, что Гастингс работал на Люсьена, герцог никогда не спрашивал своего камердинера, откуда у него такие познания в ювелирном деле, а Гастингс никогда не пытался объяснить. В конечном счете это молчаливое соглашение оказалось очень удачным. Оно помогло Люсьену сдержать свою клятву, которую он дал, поняв, что совершил ошибку, женившись на Сабрине: не брать ни пенса из ее денег. Это был единственный известный ему способ искупить свои грехи.