Кэтрин Коултер - Магия Луны

— Бог с вами, я провожу вас до Лондона, — наконец сказал он.

— Правда? А что вы потребуете взамен?

— Девочка моя! Неужели я похож на человека, во всяком добром деле ищущего выгоду? Виктория смутилась.

— Нет, но.., вам это будет не трудно?

— Мне это будет невероятно трудно, — расхохотался Рафаэль, — но, уверяю вас, я справлюсь. Вопрос в другом. Что мне с вами делать там, в Лондоне?

Виктория упрямо вздернула голову:

— Мне необходимо встретиться в Лондоне с одним человеком. А после этого, думаю, мне можно уже будет не беспокоиться о деньгах. Я сумею себя обеспечить.

Рафаэль был человеком достаточно сообразительным.

— Итак, вы каким-то образом обнаружили, что уже не являетесь бедной родственницей Элен?

Под его заинтересованным, но немного насмешливым взглядом Виктория смутилась и вся залилась краской.

— Милая моя, — вздохнул Рафаэль, — можете быть совершенно уверены, я ничего не скажу брату. Честно говоря, мы не испытываем друг к другу большой любви.., если не сказать больше… Ну а теперь откровенность за откровенность. Расскажите, что с вами произошло. Итак, вы стащили у Дамьена двадцать фунтов.

— Да, из сейфа в его кабинете. Но я их обязательно отдам! Вот увидите! Там же я случайно заметила пачку писем и на самом верхнем прочла свое имя. Поэтому я решила, что имею полное право знать, что же там написано.

— Вы его прочитали?

— Да, оно было от поверенного из Лондона. Оказывается, я вовсе не бедна, а очень даже хорошо обеспечена. По крайней мере я так поняла и очень надеюсь, что не ошиблась.

— Дамьен ваш опекун?

— Точно не знаю, думаю, что да. Я никогда ничего об этом не слышала, и никто никогда не говорил мне, что у меня есть деньги. Думаю, они от кого-то из родственников по материнской линии. У моего отца было очень благородное имя, но в карманах ни фартинга.

— Скорее всего Дамьен распоряжается вашими средствами, — объяснил Рафаэль, — и остается надеяться, что он, как и прежде, проявляет осторожность и благоразумие при проведении своих финансовых операций.

Виктория пожала плечами.

— Я знаю только, что в письме говорилось об основном капитале и каком-то распоряжении. Больше ничего.

— Насколько я понял, вы собирались покинуть Драго-Холл еще до того, как узнали о наследстве?

— Да, но только я не знаю, действительно ли я что-то, как вы говорите, унаследовала. Просто есть какие-то деньги.

— Но вы хотели сбежать с капиталом всего в двадцать фунтов?

— У меня не было выбора! А как бы вы поступили на моем месте?

«Я бы набил ему морду», — подумал Рафаэль, но не стал высказывать эту мудрую мысль вслух. Глупо сравнивать сильного и независимого мужчину с молоденькой девушкой, живущей под крышей бесчестного человека, который, пользуясь ее зависимым положением, решил сделать ее своей любовницей.

— Возможно, я поступил бы так же, — задумчиво произнес Рафаэль.

— Нет, я знаю, вы просто хотите меня успокоить, чтобы я не чувствовала себя такой глупой и наивной.

— Виктория, вы же не могли полезть с ним в драку, это надо понимать. А с контрабандистами вы вели себя очень мужественно. И этого нельзя не признать.

— Если бы милостивая судьба не послала мне вас, моего ангела-спасителя, — глядя на него, как на икону, выпалила Виктория, — меня, возможно, уже не было бы в живых.

Ни одна женщина никогда еще не называла Рафаэля ангелом, и ему было довольно трудно определить, польстили ему или обругали. Однако все эти разговоры избавляли от необходимости принять какое-то решение относительно дальнейшей судьбы девушки, и молодой человек глубоко задумался. Закоренелый холостяк, он не знал ни одной женщины в Лондоне, которой можно было бы поручить этот неожиданно свалившийся на него подарок судьбы. И вдруг он вспомнил, как однажды Леон Эштон, он же — граф Сент-Левен, покатываясь со смеху, рассказывал о своей исключительно воинственной двоюродной тетке. Леди Люсия Крэнстон по какой-то известной только ей причине осталась старой девой. Она жила одна и при всяком удобном случае пыталась руководить своим непутевым племянником. А он, в свою очередь, старался держаться как можно дальше от обладавшей столь кипучей энергией родственницы. Но тем не менее именно она решила, что Леону очень подходит Диана Саварол. И оказалась права! Вот оно — решение!

— Я знаю, что делать! — радостно воскликнул Рафаэль.

Его довольная улыбка снова испугала девушку.

— Надеюсь, вы не предложите мне ничего недостойного, сэр? Я могу вам доверять?

— Разумеется, — заверил ее Рафаэль, — можете не сомневаться, все мои помыслы девственно чисты.

— Я вам верю. Так о чем речь?

— Пожалуй, я на какое-то время оставлю вас в неведении, — хитро улыбнулся Рафаэль. — Не волнуйтесь, все будет в порядке, а пока я пойду и найму экипаж.

— Я могу ехать верхом, — по привычке запротестовала Виктория, но сразу же умолкла, подумав о предстоящих трех или даже четырех сутках пути в седле, о неизбежной боли в растревоженной ноге. Она представила, как, сильно хромая, войдет в кабинет поверенного, и сдалась.

— Ладно, — вздохнула она, — пусть будет экипаж. Но имейте в виду, я обязательно верну вам все деньги.

— Непременно вернете, — согласился Рафаэль, — как только получите ваше огромное наследство.

— Если оно вообще существует, — грустно вздохнула Виктория, — оно может быть не такое уж огромное.

— Увидим.

— Я увижу, — сурово отрезала она, — потому что, приехав в Лондон, вы сразу же освободитесь от меня и сможете продолжать свой путь или заняться своими делами…

— Это мы тоже увидим, — перебил Рафаэль, направляясь к двери. Черт побери, откуда могло так внезапно появиться это огромное желание обнять ее, поцеловать, погладить по мягким шелковистым волосам, сказать, что он готов жизнь отдать, чтобы защитить, уберечь ее. «У меня что-то не в порядке с головой, — в конце концов решил он, — наверное, это от усталости».

И чтобы не дай Бог не наделать глупостей, Рафаэль быстро пожелал ей спокойной ночи и выскочил из комнаты.

Элен причесывалась перед большим зеркалом. Густые, пышные, мягкие, черные как вороново крыло волосы были ее гордостью. Роскошные кудри рассыпались по плечам с прихотливой грацией, присущей только натуральным локонам. Она увидела в зеркале вошедшего в ее комнату мужа и раздраженно заговорила:

— Я не понимаю, Дамьен, как могла Виктория проявить такую черную неблагодарность. Дамарис до сих пор рыдает, и Нэнни Блэк никак не может успокоить ее.

Элен внимательно посмотрела на мужа, но он оставался невозмутимым и абсолютно спокойным.

— Я уже послал людей на поиски, дорогая, — лениво зевнул он, — видимо, завтра мы получим какие-нибудь известия.