Аннет Клоу - Любимый обманщик

— Ты, — голос Мелиссы срывался от негодования, — ты продал меня какому-то художнику, Джон Паркер?! — Она была достаточно осведомленной девушкой, и ей сразу все стало ясно.

— Мелисса, ты меня неправильно поняла! — он поднялся с дивана, отступил несколько шагов к окну. — Да, кстати! Вот тебе долг! — Он вынул их кармана бумажник, бросил на диван серебряную монету в пять долларов. Пошарил в кармане, прибавил к монете футляр с гребнем. — Я тут позаимствовал пару безделиц, возвращаю!

С садистским наслаждением юноша наблюдал за сменой выражений на ее лице. Он понимал, что в чистом и наивном существе борются сразу несколько чувств. Надежда сменилась отчаянием, любовь — неприязнью и даже ненавистью. А потом снова отчаяние уступило место надежде.

— Ты требуешь невозможного, Джон! — лицо ее побледнело и осунулось. Лихорадочно засверкали серые глаза, и ярким алым пятном выделялись воспаленные губы. Она была прекрасна в эту минуту. — Пожалей меня, Джон!

И то, что она стала взывать к его жалости, было самой большой ошибкой. Не было лучшего способа подхлестнуть все низменное в его душе. Он понял: Мелисса сломлена.

— Хватит лить слезы! Ты просто отработаешь стоимость похорон матери! И тебе дадут еще денег на дорогу! Езжай, куда хочешь! — жестко и холодно сказал он. — Тебе даже идти далеко не придется! И сеанс будет довольно коротким! — Он выглянул в коридор, махнул кому-то рукой.

Буквально через минуту-другую в номер вошли женщина и мужчина, оба одетые в черные пальто и шляпы. Женщина разглядывала Мелиссу оценивающе, словно выбирала дорогой товар. Мужчина бросил беглый взгляд и довольно хмыкнул:

— Свеженькая птичка! Не смущайтесь, мисс! Всем приходится когда-то начинать!

— Полегче, Фрэдди! Мисс, возможно, из благородных. К тому же несовершеннолетняя! — предостерегла женщина.

Мелисса благодарно взглянула на нее, ожидая одного лишь сочувствия и ничего более.

— В конце концов, не на панель выводим, а всего лишь в мастерскую! У натурщицы на фотографии возраст никто не спросит! А мы дорогую мисс не сглазим! — он довольно хохотнул. Ему в ответ, потирая руки, осклабился довольный Джон. Угодливо потянулся к женщине:

— Задаток, мэм! Мне нужно вернуть долг!

— Забери ее вещи! — женщина бросила жесткий взгляд на Джона. — Неужто, впрямь, брат? — Она недоверчиво покачала головой.

Выключив свет, они вышли, заперли номер. Спустившись по лестнице на первый этаж, сдали ключ от комнаты Мелиссы дежурному и ступили на мостовую.

Идти, и на самом деле, оказалось недалеко. Всего несколько десятков шагов. Компания оказалась возле освещенной фотовитрины. Сбоку виднелась застекленная дверь. Фрэд открыл ее своим ключом, прошел внутрь, щелкнул выключателем. Неяркая лампочка осветила узкий коридор, ведущий вглубь дома.

На Мелиссу пахнуло теплом, обдало запахом кофе. Она покачнулась. В голове зазвенело. Рот наполнился вязкой слюной, а в желудке заурчало. Женщина подхватила ее под локоток.

— Ну, и подкинула же судьба вам, мисс, брата! Вы, вероятно, не ели сутки, а то и больше!

В комнате, куда они вошли, стены были затянуты черным шелком. Вдоль стены стояли диваны, кресла и стулья на изящно выгнутых ножках. Рядом с дверью находились вешалка и стол.

Джон опустил на пол чемодан и корзинку Мелиссы. Нетерпеливо переминаясь, он вопросительно уставился на женщину. Дрожь в ногах заставила Мелиссу присесть на ближайший стул. Она старалась не смотреть на Джона. Этот человек перестал для нее существовать. Утешало одно: она видит его последний раз в жизни. Перестала страшить даже неизвестность. Она словно оцепенела от всего случившегося с ней. Ей казалось, что это ей привидилось в дурном сне. Просто страшный сон — и не более того. Вот через минуту она проснется, и кошмар отступит, исчезнет, растворится. Как всегда отступает, растворяется в солнечном свете дня ночной мрак и страх неведомого.

— Зовите меня Майрой, мисс! Я — Майра Хоу! И снимите, наконец, пальто и шляпу. В комнате тепло! — сама она свою верхнюю одежду уже пристроила на вешалку. Потом помогла раздеться Мелиссе.

Выпроводив Джона, Майра крепко заперла дверь на засов и погасила свет в коридорчике. Фрэду она приказала отправиться на кухню. Мелиссе оставалось только безропотно подчиниться судьбе. Оцепенение постепенно проходило, уступая место чувству голода и стыда. Она закрыла лицо ладонями.

— Не надо плакать, мисс, а то ваши глаза опухнут от слез. Вас никто не обидит! Воспринимайте все так, как если бы вы работали горничной или даже учительницей. Вспомните, как еще мало женщин работает в школах. Каждому человеку страшно, когда он первый раз выходит на работу. Причем, на любую работу! Догадываюсь, что, по-видимому, вы благородная леди из южанок. Они гордые, строптивые. Но что делать, если родители, упокой, Господи, их души, не оставили вам приличного состояния?!

— Неправда! — Мелисса вознегодовала. — У меня есть дом в Бостоне! И я хочу туда вернуться! К тому же у меня там живет дядюшка! — она соврала неожиданно для себя. Но Майра уловила ложь в ее словах.

— Вы честная леди, мисс! И обманывать еще не научились! Лгать так, чтобы вам поверили!

Мелисса сильно покраснела, слезы выступили на глазах, но на этот раз от злости и досады.

— Если необходимо, то научусь! — она встряхнула головой. Шпильки, которые держались уже давно еле-еле, выпали, и волосы золотисто-каштановым водопадом рассыпались по плечам и спине.

— Ах, леди! Вы и в самом деле прехорошенькая! — Майра улыбнулась. — Не сердитесь на меня! Не я вас продала фотографу, а ваш братец! На него надо злиться!

В этот момент из кухни появился Фрэд. В руках он держал поднос, на котором стояли тарелка с яичницей и кофейник, пышущий жаром.

— Посмотри-ка, Фрэд, — обратилась к нему Майра. — Наша мисс и впрямь не просто милочка, а настоящая красавица.

— Джон вовсе мне не брат! Вернее, он сводный брат! После смерти моего отца мама вышла замуж за Дэвида Паркера — простого коммивояжера. А мой отец — офицер Висконсинского добровольческого полка, командир артиллерийской роты. Он погиб под Манассасом в июле шестьдесят первого года! — гордо заявила Мелисса. — А мама умерла три дня назад. Мы похоронили ее в долг.

Она говорила короткими фразами, в перерывах между глотками кофе. С яичницей она расправилась моментально. Впервые она рассказывала о себе так просто и откровенно совершенно чужим, случайным знакомым. Ей не было стыдно. Она словно освобождалась от своего прошлого. Того прошлого, которое скопилось в ней и лежало камнем на дне души. И ей очень хотелось, чтобы этот камень перестал давить. Пусть он скорее рассыплется в песок. А песок унесет река времени.

Майра внимательно слушала ее, подливая кофе. Фрэд тоже прислушивался, занимаясь своей «механикой» в другом конце комнаты. Он был серьезен, не говорил ничего.