Валери Кинг - Плененные сердца

Психея не успела и глазом моргнуть, как, одним взмахом крыльев преодолев расстояние между ними, Эрот взмахнул кулаком и нанес не успевшему даже посторониться богу безответной любви сокрушительный удар в лицо.

Энтерот пошатнулся и рухнул на каменные плиты террасы. Его собственные крылья слегка смягчили его падение.

– Черт, весь мой новый хитон в крови! – воскликнул он, прижимая руку к носу.

С ужасом смотревшая на него Психея только минутой спустя начала искать, чем бы утереть кровь. Подав платок Энтероту, она обернулась к мужу. Она опасалась, что новое покушение на ее добродетель будет воспринято ее супругом как свидетельство отсутствия верности и преданности с ее стороны. Она с трепетом ожидала его осуждения. Однако он молчал, потирая суставы нанесшего удар кулака другой рукой. Наконец, оторвав взгляд от окровавленного лица Энтерота, он перевел его на Психею. Она содрогнулась. Эриннии лишили его разума. Психея в страхе сделала шаг в сторону Энтерота.

– Почему мы смотришь на нее, словно она заслуживает сожжения на медленном огне? – спросил бог безответной любви. – Она ничего не сделала плохого. Мне досталось по заслугам. Но не осуждай ее за мое безумное увлечение.

– Почему ты один должен страдать за измену моей жены? – отвечал Эрот.

– Измену?! С каких пор пара поцелуев считается изменой?

– И ты осмеливаешься утверждать, что больше между вами ничего не было? Лжец! Мне все лучше известно.

Энтерот поднялся на ноги, все еще прижимая к носу окровавленный платок.

– Я бы вызвал тебя за это на дуэль, любезный братец, но я сильно подозреваю, что и тут стараются какие-то злые силы. Может быть, у меня и были сомнительные намерения в отношении покинутой тобой жены, но Зевс мне свидетель, я не получил от нее ничего, кроме двух поцелуев. Кто очернил в твоих глазах Психею? Я полагаю, многим доставляет удовольствие сплетничать на мой счет; я никогда не пользовался на Олимпе особой популярностью. Но кто, в ком осталась хоть капля порядочности, обвинит Психею в неверности?

Психея взглянула на мужа и заметила, как краска сходит у него с лица.

– Отвечай же Энтероту, – произнесла она. Чувство оскорбленного достоинства и обиды снова разгорелось в ее сердце. – Расскажи ему то, что ты говорил мне.

Эрот вздернул подбородок:

– Мама говорила мне, что видела тебя с моей женой.

– Афродита? – переспросил пораженный Энтерот. Странная улыбка разлилась по его прекрасным чертам, и он вдруг рассмеялся. Психея никогда еще не слышала у него такого смеха. – Мать тебе сказала! Ну уж это слишком! Наша милая мамочка, которая только о тебе и думает, всегда готова принести меня в жертву, чтобы только вынудить тебя покинуть Психею. Она обожает тебя, дурачок, больше, чем следует матери. Бедный Эрот, – продолжал он, – чье имя навечно сопряжено с моим, не пора ли тебе повзрослеть и перестать быть маменькиным сыночком? Как мог ты поверить ее словам о Психее? Красота твоей жены для нее нож острый. Она пошла бы на все, чтобы изгнать ее с Олимпа. Но я одно тебе скажу: если ты так будешь держать ее сторону против собственной жены, Психея, как она ни чиста и ни добродетельна сейчас, когда-нибудь непременно уступит другому. Исключительно из чувства обиды и одиночества. Я честно тебя предупреждаю, этим другим намерен стать я.

С этими словами Энтерот взвился в ночное небо, направляясь к Олимпу. Эрот застыл на месте, невидящими глазами уставившись в пространство.

Психея следила за тем, как бог безответной любви постепенно скрылся в тумане, окутывающем Олимп. Ей пришло на ум, что никогда еще Энтерот не представал в лучшем свете, чем сейчас, когда он защитил ее честь перед ее упрямым мужем. В сердце ей закралась нежность к нему, которая могла бы перерасти в нечто большее, если дать ей волю. Взглянув на Эрота, она ожидала, что скажет или сделает дальше ее обожаемый супруг.

Он повернулся к ней, как будто с намерением заговорить, но в это время в небе послышался шорох крыльев, и мгновение спустя в саду появилась Афродита в экипаже, который влекла огромная стая голубей.

– Ах вот ты где, воровка несчастная! – закричала она, делая знак голубям остановиться. – Отдай мой пояс и эликсиры сию минуту! Слышишь, я тебе приказываю!

Психея содрогнулась при виде разгневанной богини и инстинктивно отступила под защиту крыльев мужа.

– Как это на тебя похоже! – продолжала кричать мстительная богиня, спускаясь с колесницы. – Прятаться под крыльями моего сына! Подумать только, какое храброе создание! И как он только мог выбрать тебя среди всех прекрасных, элегантных, талантливых богинь, которых…

Эрот поднял руку и голосом, какого Психея никогда еще у него не слышала, приказал:

– Замолчи!

Психея раскрыла рот, в изумлении переводя взгляд с мужа на свекровь.

Увиденная ею картина едва не вызвала у нее приступ смеха. Афродита была так поражена окриком сына, что буквально опрокинулась в колесницу. Она делала усилия подняться, болтая ногами в золоченых сандалиях, как запутавшийся в простыне ребенок. Ее одеяние из многочисленных слоев прозрачной ткани разных оттенков розового, голубого и сиреневого вздувалось волнами.

Когда ей наконец удалось сесть, выглядела она далеко не лучшим образом.

– Эрот, – едва выговорила она, задыхаясь, – что с тобой?! Я никогда еще не слышала… О Зевс всемогущий, что на тебя нашло? Как ты говоришь?! О, мне становится дурно! – Она схватилась за бок и закатила глаза.

– В таком случае тебе лучше вернуться на Олимп, где тебя ожидает удобная постель. А что до твоего пояса и эликсиров, то, когда моей жене больше не понадобятся эти вещи, которые она у тебя одолжила, она их тебе вернет. Не стоит так уж об этом волноваться. Психея была, быть может, и не права, взяв их без твоего разрешения, но она, конечно, все вернет в свое время. Не правда ли, любовь моя?

Эрот повернулся к жене и с одобряющей улыбкой, взяв ее за руку, привлек к себе.

– Да-да, конечно, я верну. Я не хотела ничего плохого, только чтобы здесь, в Флитвик-Лодж, воцарилась любовь.

Она жестом указала на Аннабеллу, которая, усевшись с Шелфордом на скамью возле статуи Артемиды, прижимала его руку к своей щеке.

Афродита была потрясена. У нее был такой вид, словно почва уходила у нее из-под ног.

– Как ты можешь так спокойно говорить о воровстве твоей жены, Эрот? И тебе не стыдно за нее? – Она взглянула на статую и ахнула в ужасе: – Я просто не знаю, какое зрелище ужаснее, мой пояс на смертной или статуя Артемиды в этом саду! Кто она такая, чтобы хранить ее изваяние? – Прижимая руку к груди, Афродита театрально прошептала: – Эрот, дорогой, поддержи свою мать! Мне дурно!

Глубоко вздохнув, Эрот поднес руку жены к губам.