Джейн Кренц - Любовница

— Сегодняшнее представление тоже было тщательно подготовлено.

— По крайней мере большая его часть… Я уже начинаю сомневаться, а была ли вообще миссис Вичерлей вымогательницей.

— Но, Маркус, в этом-то как раз ничего не изменилось. Шантажировала скорее всего она.

— Да. Но тем не менее утром я намерен предпринять действия, которые не мог предпринять раньше.

— Какие именно?

— Я попытаюсь раздобыть новые факты, доказывающие ее вину.

— Что ты имеешь в виду?

Маркус проводил взглядом проезжающий экипаж.

— Для начала попрошу своего поверенного кое-что выяснить.

— И что он будет выяснять?

— К примеру, кто является собственником музея доктора Хардстаффа.

— Скорее всего Хардстафф и есть владелец здания либо он арендует его.

— А по-моему, Хардстафф — это псевдоним.

Ифигиния нахмурила брови:

— Согласна, весьма необычное имя.

— Слишком уж подходящее для его рода деятельности.

Ифигиния смущенно потупилась:

— Хардстафф … Да, кажется, я поняла ход твоих мыслей.

— В любом случае пришло время копнуть глубже.

— Что ты надеешься обнаружить?

— Пока не знаю.

Несколько минут Ифигиния молчала. Маркус решил, что она осмысливает события этой ночи, и принялся составлять список поручений, которые нужно будет дать Беркли, как вдруг Ифигиния заговорила:

— Маркус?

— Да?

— По-твоему, Богиня мужской силы — та, что справа, — и в самом деле немного худа?

Он рассмеялся. Потом протянул к Ифигинии руки и заключил ее в свои объятия:

— Ни в коем случае. Она лучшее укрепляющее средство, которое требуется для восстановления моей мужской силы.

Ифигиния с Маркусом отыскали Зою на балу у Крэндалов. Они с лордом Отисом как раз выходили из бальной залы, запыхавшиеся и раскрасневшиеся после быстрого вальса.

— Добрый вечер, Мастерс, Ифигиния. — Отис удивленно приподнял кустистые брови. — Вот уж не думал повстречать вас в этой давке.

Ифигиния взглянула на Зою:

— Мы должны немедленно поговорить с тобой.

Улыбка сбежала с лица леди Гатри, теперь оно выражало крайнюю тревогу.

— Почему? Что случилось?

— Кажется, убийца миссис Вичерлей отыскал какие-то сведения о ее жертвах и решил позабавиться, предав огласке их тайны.

— О Боже! — Зоя в ужасе схватилась рукой за горло.

— Успокойся, моя дорогая! — поспешил к ней на помощь Отис. — Мы все уладим.

Маркус счел нужным вмешаться в разговор:

— Нам лучше спуститься в сад и обсудить все без свидетелей. Насколько я понимаю, существует только один выход из создавшегося положения.

— Мы должны открыть Марианне правду. — Бакенбарды Отиса дрогнули. — Я сколько раз призывал к этому Зою, с самого начала всей этой истории. Цыплята всегда возвращаются на свой насест, не уставал повторять я!

— Но наша драгоценная Марианна! — прошептала Зоя, явно потрясенная. — Что она скажет? И что скажут Шеффилды? Что будет со свадьбой?

— Мы что-нибудь сообразим, дорогая, — шепнул Отис, увлекая ее к двери. — С самого начала мы знали, что наступит день — и нам придется ей все рассказать.

Через полтора часа, около половины третьего утра, Маркус прошелся по своей лаборатории, плеснул в бокал бренди и уселся в кресло перед рабочим столом. Оглядел комнату, освещенную единственной зажженной лампой. Ему необходимо было основательно подумать — а лучше всего думалось именно здесь.

Он забросил ноги на стол, откинулся на спинку кресла и отхлебнул глоток бренди. У него давно уже вошло в привычку позволять мыслям бесцельно блуждать в течение нескольких минут, прежде чем сосредоточиться. Эта хитрость безотказно помогала сконцентрироваться на главном.

Вспомнился разговор, состоявшийся час назад у Крэндалов. Маркус знал, как тревожится Ифигиния по поводу тетиной тайны, но вот лорд Отис, казалось, был полностью удовлетворен столь неожиданным поворотом событий. И Маркус мог понять его. Восемнадцать лет заставлять себя притворяться добрым другом — и вот теперь наконец-то открыто признать собственную дочь!

К концу разговора Зоя, похоже, тоже смирилась с неизбежным и, по-видимому, даже испытывала облегчение оттого, что в скором времени освободится от бремени своей тайны.

Оставалось лишь выяснить, как Марианна воспримет известие о том, что Отис ее отец. Ее надежда на брак подвергается большой опасности, но кто знает, как все повернется. Юный Шеффилд весьма независим в суждениях, у него есть воля. Если он действительно любит Марианну, то его не испугают сплетни.

Если он действительно любит Марианну!..

Ад и все дьяволы! Маркус с отвращением скривил губы. Кажется, он уже начинает поддаваться влиянию этих идиотов — так называемых поэтов-романтиков! Очевидно, ему вредно проводить так много времени в обществе Ифигинии и собственного братца. Их искаженные, нарочито возвышенные взгляды на отношения между мужчиной и женщиной оказывают на него пагубное влияние. Нужно постараться оградить себя от этой заразы! Он ученый, а не поэт!

Слишком дорого заплатил он за свои уроки, составив правила, защищающие и от наивности, и от склонности к излишней романтике.

Стук в дверь лаборатории заставил Маркуса вздрогнуть и прервать размышления.

— Войдите!

— Маркус? — В комнату вошел Беннет.

— Что тебе угодно?

— Да так, ничего. — Беннет замялся. — Ловелас сказал, что ты здесь. Я как раз собирался подняться в спальню. Решил заглянуть, пожелать тебе спокойной ночи.

— Я пришел сюда, чтобы все тщательно обдумать. — Маркус посмотрел на бокал в своей руке. — Выпьешь со мной?

— Спасибо! — с облегчением согласился Беннет. Он прошел к столику, налил себе бренди.

Маркус ждал. Беннет взял бокал, задумчиво посмотрел на него.

— Час назад я видел тебя в обществе миссис Брайт.

— У Крэндалов?

— Да.

— Я не заметил тебя.

— Там была жуткая давка, — пояснил брат. — В бальной зале не повернуться!

— Да, действительно.

Беннет откашлялся:

— Ты уже начал готовиться к свадьбе?

— Миссис Брайт все еще не дала мне своего согласия.

Беннет быстро вскинул голову, на его лице читалось выражение крайнего изумления.

— Что ты сказал?

— Она не готова рискнуть стать моей женой, — уныло ответил старший брат. — Говорит, что хотя и очень… ну, в общем, хотя я ей очень нравлюсь, но все же она не в восторге от мысли выйти за меня замуж.

Беннет поперхнулся бренди.

— Она, должно быть, сошла с ума! — Несмотря на собственное мнение по этому вопросу, он вдруг почувствовал себя смертельно оскорбленным.

— Принимаю это за комплимент, — хмыкнул Маркус. — На самом деле она слишком далека от безумия. Она энергичная, гордая, независимая… в общем, очень необычная женщина — но уж никак не сумасшедшая.