Патриция Кэбот - Портрет моего сердца

— Б-благодарю, ваше королевское высочество, — запинаясь, произнес он, — Большое спасибо. Не могу выразить, какую честь…

— А это мисс Герберт? — жизнерадостно ухмыльнулся принц, глядя на Беранж. — Я много слышал о вашем таланте, дорогая, но должен заметить, что ваша красота превосходит ваше искусное обращение с кистью.

Беранж присела в очаровательнейшем реверансе и кокетливо опустила длинные ресницы:

— Мерси боку, ваше высочество. Но вы мне льстите. Не я художница, написавшая эти картины. — Она выпрямилась и, заметив, что Мэгги пытается ускользнуть, твердой рукой вытолкнула подругу вперед. — Мадемуазель Герберт, ваше высочество.

Мэгги сделала шаг, согнула дрожащие ноги в реверансе, надеясь, что они не подкосятся окончательно.

— Ваше королевское высочество, — произнесла она, глядя в пол.

— А-а! — Принц Уэльский протянул ей пухлую руку, и Мэгги удивилась мягкости ладони наследника престола. — Моя дорогая, вы так же красивы, как и ваши картины.

— Благодарю вас, сэр.

— А теперь скажите, кто этот молодой человек с блистающим взором, которого вы так восхитительно изобразили?

Растерянная Мэгги с ужасом поняла, что они стоят у портрета Джереми.

— О, это… это семнадцатый герцог Ролингз.

— Неужели? — поднял брови принц Уэльский и обратился к спутнице: — Белла, это племянник Эдварда Ролингза, который вызвал такие страсти в Джайпуре.

— А-а, — протянула Белла, улыбаясь и являя миру ряд желтых и не слишком ровных зубов. — Очень хорош собой.

Но принц уже отвернулся.

— Скажите, лошади на заднем плане — те, серые?

— Да, сэр, — ответила Мэгги.

— Проклятие! Белла, те самые, их выиграл у меня Эдвард Ролингз.

— Правда? — без особого интереса произнесла та.

— Я так любил этих коней, — горестно вздохнул принц и вдруг, словно это лишь сию минуту пришло ему в голову, спросил Мэгги: — Вы когда-нибудь писали животных? Ну, собак и тому подобное?

— Да, сэр. И очень часто.

— Великолепно! — Принц хлопнул в ладоши. — Дорогая, а смогли бы вы написать портрет восхитительнейшей кобылы, купленной мной на прошлой неделе? Она красавица, черная как смоль. Между прочим, ее зовут Полночь. Вы смогли бы сделать это для меня, мисс Герберт?

— Почту за честь, ваше высочество, — торжественно склонила голову Мэгги, хотя ее обнаженные плечи вздрагивали от смеха.

— Отлично! — Принц Уэльский подмигнул Огюстену. — Молодец у вас девица, де Вэйгуу. Пришлите ее в понедельник утром. Ладно? Возможно, я представлю ее матушке. Я в высшей степени рад, что мы потрудились сюда зайти. А ты, Белла? — Он предложил ей руку.

Белла продемонстрировала свою чудовищную улыбку, и принц увел ее прочь, бережно, словно она была легкой как перышко, вроде тех, что украшали ее наряд.

Когда они удалились на достаточное расстояние, Огюстен порывисто обнял изумленную Мэгги, поднял в воздух и закружил, будто она тоже была пучком перьев.

— Маргерита! Маргерита, ты хоть понимаешь, что это значит?

— Поставь меня на пол, ради Бога, не то меня стошнит.

Он подчинился, но продолжал обнимать ее за талию.

— Маргерита, это лучший день в моей жизни! Наконец после многих лет усилий семья де Вегу станет поставщиком предметов искусства для самой английской королевы! Ты можешь себе представить, какое значение будет это иметь для нашего дела, для моей семьи в Париже? Бог ты мой! Я должен немедленно отправить им телеграмму!

— Прекрасно, Огюстен, — засмеялась Мэгги. — Но сначала отпусти меня. Я выпила слишком много шампанского, и если ты будешь кружить меня и дальше… все может плохо кончиться.

От восторга Огюстен притянул Мэгги к себе, крепко поцеловал в губы, и едва он ее отпустил, как толпа снова расступилась.

— Джереми! — радостно закричала Мэгги.

Но радость, искрившаяся в ней веселыми пузырьками шампанского, тут же погасла. Ибо за герцогом шли еще двое, которых она тоже не могла не узнать. Двое людей, которых она меньше всего ожидала увидеть на своей выставке.

Джереми знал, что она бурно прореагирует на его появление в сопровождении отринувших ее родственников. Он ждал слез, возможно, упреков; однако совсем не предполагал увидеть Мэгги в объятиях другого мужчины.

Удивление герцога было столь велико, что он не обратил внимания на потрясение, отразившееся на ее лице, когда она заметила пару, следовавшую за ним по пятам. Джереми решительно направился к Огюстену, который, завидев его, даже посерел. По свирепому выражению лица герцога было ясно, что он намеревается сделать: вызвать негодяя на дуэль. Если Мэгги не даст лягушатнику отставку, ему придется взять на себя избавление…

— Полковник-герцог!

Джереми остолбенел с занесенной для следующего шага ногой. Этого быть не могло! Просто… не могло быть!

Но было. Повернувшись, он увидел, что Мэгги и ее жених глядят не на сэра Артура и его старшую дочь. Нет! Позади него стояла в белом вечернем платье, усеянном жемчугами, принцесса Аша в сопровождении неизменного переводчика Санджея.

О, разумеется, сэр Артур тоже стоял рядом. Он не затерялся в толпе, не улизнул в сторону, однако его затмило присутствие сияющей принцессы, которая пожирала герцога черными очами, полными обожания… или алчности. По поводу ее истинных чувств у Джереми были сомнения.

Господи! Неудивительно, что все глазеют на них!

Мэгги выглядела столь же потрясенной, как и он, когда застал ее в объятиях другого.

Схватив принцессу Ашу за руку и не обращая внимания на тихие вскрики, Джереми потащил ее сквозь толпу, быстро расступавшуюся при его приближении. Возможно, из-за необыкновенно прекрасного существа, которое он волок за собой, а может, из-за ледяного блеска его серых глаз, во всяком случае, покровители искусств и все прочие убирались с его пути с необычайной живостью.

— Что вы здесь делаете? — прошипел герцог, выведя принцессу в более или менее свободную от людей часть галереи.

Санджей, поспешивший за ними, слегка поклонился и ответил:

— Множество извинений, ваша светлость. Мы последовали сюда за мисс Герберт, полагая, что, куда пойдет она, там появитесь и вы.

Джереми не мог прийти в себя. Его план, его изумительный план воссоединить Мэгги с семьей пропал из-за какой-то безмозглой принцессы! Нет, устроенное им примирение Мэгги с родными все же происходило, но, увы, без него. Мэгги протянула руку отцу, который впервые за день лишился дара речи, ибо если Анна во время долгого путешествия, сидя рядом с мужем, не проронила ни слова, то сэр Артур говорил без умолку. В конце концов Джереми готов был приставить к его лбу пистолет, лишь бы он замолчал.

Однако Алистер, видя, что терпение герцога скоро иссякнет, начал поучать тестя цитатами из Ветхого Завета относительно долга родителей любить своих чад, невзирая на их ошибки. Джереми слушал его с удивлением, так как не подозревал, что Картрайт столь хорошо знаком с Библией. Лишь когда жена сухо указала, что нигде не сказано: «Отцы терпите, когда ваши дочери становятся художницами», герцог осознал, что Алистер весьма свободно обошелся со Священным Писанием.