Джо Беверли - Моя строптивая леди

Наконец зеркало отразило вполне женственную фигуру, с высоко поднятыми округлостями грудей. Тончайший шелк сорочки подчеркивал их белизну, кромка лифа едва прикрывала соски. Прежде Честити не носила столь откровенных нарядов, но теперь нашла это пикантным. Как хорошо снова ощутить себя женщиной!

Поверх всего этого девушка надела бальное платье, состоявшее в основном из подола, да и то с высокими разрезами. Оно крепилось к нижним юбкам на талии, а к лифу — вдоль боков и приятно шуршало при каждом движении. Чтобы насладиться этим звуком, Честити закружилась перед зеркалом.

Поскольку лорд Хедерингтон не был женат, это была комната его любовницы. В надежде узнать имя девушка обыскала ящики стола. Там не нашлось ничего компрометирующего, зато на трельяже стояла шкатулка слоновой кости, с двумя пылкими любовными письмами, адресованными некоей Дезире. Это ничего не означало — в письмах было принято называть возлюбленных вымышленными именами, взятыми из романов и мифологии. Честити, например, для одного поклонника была Беллой, а для другого — Дианой.

А что Хедерингтон? Он хранит полученные письма? Это также было принято, в знак верности, поэтому девушка обыскала и хозяйскую комнату. Письмо нашлось всего одно — в кармане фрака, в довольно скомканном виде. Почерк был женский, мелкий, а стиль хоть и цветистый, но откровенный (читая, Честити покраснела). Такое письмо никак не могло быть продиктовано, а значит, являло собой веское доказательство, если почерк будет узнан. Чей же он? Нериссы?

Спрятав письмо в карман жилетки, Честити занялась париком. Пудра в смежной комнате оказалась слишком розовой и ароматной. По неосторожности глубоко вдохнув, девушка раскашлялась. Однако на голове парик выглядел довольно мило.

В довершение туалета Честити подкрасила губы. Мушка в виде сердечка означала приглашение к поцелую. Эффект получился вполне удовлетворительный: в зеркале отражалась леди, готовая к выезду на бал или ко двору, разве что чуточку слишком расфранченная. Зато в таком наряде она казалась смелее и опытнее, да и вообще совсем иной. Пожалуй, Форт и без маски не узнал бы младшую сестру, сдержанную в поведении и одежде, как подобает юной леди на выданье.

Смелый наряд красит, думала Честити, скользя взглядом по своей тонкой талии и белым плечам. Не столь весомые, как арбузы, груди, однако, вздымались над лифом вполне призывно. Девушка вспомнила, что одевалась не для того, чтобы вызывать восхищение (оно могло ей дорого обойтись), но тут же поняла, что иначе нельзя: скромница в вертепе лишь сильнее распаляет похоть. На всякий случай подтянула лиф повыше. Надо надеяться, что не столкнется с Сином: он перекинул бы ее через колено и выпорол, как было обещано. Что касается остальных, Честити была уверена, что выкрутится. Женщин хватало, мужской пол был слишком пьян, и ускользнуть ничего не стоило.

Черная бархатная маска сделала ее совершенно неузнаваемой, но, когда дело дошло до обуви, возникла проблема. Туфельки незнакомки были Честити решительно малы. Это подтверждало догадку, что комната — временное обиталище Нериссы Трелин, чья маленькая ножка была неоднократно воспета. Даже аромат духов напоминал о Нериссе — густой, приторно-сладкий.

Честити вспомнила о купленных Сином духах, выудила их из саквояжа и сочла, что лучше и быть не может. Эта изысканная, жгучая смесь трав и цветов заставляла думать о страсти, о жарких объятиях. Девушка не сразу отважилась коснуться пробкой локтей и впадинки между грудями из опасения, что столь знойный аромат будет воспринят как откровенный призыв. Но искушение было слишком велико. Никогда еще ей не встречались духи, которые так подчеркивали бы самую суть женственности, ее физическую сторону. У Сина Маллорена был хороший вкус.

Син.

Не было смысла притворяться, что она жаждет истины или желает восстановить справедливость. Она стремилась обелить свое имя только для того, чтобы оказаться на равных с Сином Маллореном.

Прежде чем выйти, Честити подкрепила свою решимость стаканом превосходного рейнского из графина у постели. Коридор, куда она осторожно выглянула, был безлюден, хотя из комнат по-прежнему доносились разные звуки. Девушка заперла дверь и сунула ключ за лиф. Его холодок заставил ее нервно поежиться.

На узких ступеньках черного хода Честити повстречалась лишь пара растрепанных, ошалевших лакеев, а короткий подсобный коридор был и вовсе пуст. Вообще оргия как будто пошла на убыль — в холле оставались только те, кто спал на полу: пятеро мужчин поодиночке и женщина без маски в объятиях кавалера. Пробираясь между ними, Честити гадала, где все остальные. Судя по звукам, большинство гостей скопилось где-то в задней части дома. Оттуда доносились нестройное пение, аплодисменты и топанье ног, от которого сотрясались стены. Однажды услышав репертуар Хедерингтона и его друзей, Честити не жаждала повторить опыт, а потому направилась в противоположную сторону. В жилых постройках времен короля Якова комнаты нижнего этажа шли сплошной анфиладой вокруг холла, так что смело можно было начинать с ближайшей к фронтону.

В комнате для завтраков на полу резвились две парочки. Издалека рассмотреть лица не удалось, подойти ближе не хватило дерзости. Честити пробежала помещение насквозь и оказалась в царстве зеленого сукна. Здесь собрались те, кто всем иным порокам предпочитал азартные игры. Таких было немало. Мужчины, а также женщины в масках и без масок с силой шлепали картами, провожали взглядом брошенные кости и передвигали друг к другу груды банкнот. Честити содрогнулась — ей всегда казалось, что между игроками незримо присутствует дьявол.

Пробираясь между столами, девушка заметила за одним из них престарелую леди Фэншоу. Пользы в этом не было никакой, весь свет знал, что эта матрона без ума от карт. На азартные игры общество смотрело сквозь пальцы.

— Одна, моя курочка? — Честити схватили за руку, и она оказалась на коленях у мужчины средних лет. — Сегодня мне не везет, может, хоть ты принесешь счастье.

Он тут же пощупал ее грудь. Пришлось это вытерпеть: сопротивление показалось бы подозрительным. Впрочем, стоило обвить его шею руками, как он вернулся к своим картам. Выждав, пока партия наберет обороты, Честити принялась заигрывать и была сброшена с колен с криком «Дьявольщина, я ничего не вижу!». Теперь она разыграла обиду и ушла.

Все это очень напоминало водевиль, и самой участвовать в нем было забавно. Никогда еще Честити не чувствовала себя такой вольной пташкой, как теперь, под этой черной бархатной маской. Она не была больше ни леди Честити Уэр, ни падшей женщиной, ни даже симпатичным Чарлзом. Она была леди N.