Филиппа Карр - Подмененная

Селеста обрадовалась мне, но она вызвала у меня воспоминания о Жан-Паскале, хотя ужас, пережитый мною в Хай-Торе, меркнул перед гораздо большей трагедией.

Обычно в таких ситуациях люди начинают думать о маловажных вещах, чтобы хоть на время забыть свою беду, и я стала размышлять о том, что же произойдет с Хай-Тором. После этого мои мысли неумолимо вернулись к тем счастливым дням, когда мы мечтали о жизни в этом доме.

Ужинала я с Бенедиктом и Селестой. Разговор шел в основном о Корнуолле и о бабушке с дедушкой.

Бенедикт всегда интересовался делами в Корнуолле, становясь при этом печальным, потому что Корнуолл напоминал ему о моей матери. Именно в Корнуолле они познакомились, когда были еще детьми. Об этих местах он говорил с грустью, и Селеста не могла не замечать этого.

Встав из-за стола, я поспешила в свою комнату.

Вероятно, Седеете хотелось поговорить со мной, но сегодня мне было этого не выдержать. Я продолжала вспоминать Жан-Паскаля (в конце концов, он был ее братом), а мне хотелось по мере возможности выбросить его из головы. Я помнила о том, что время от времени он будет появляться в нашем доме и мне придется избегать его.

Впереди меня ожидало еще много неприятных проблем, и мне хотелось подумать о них в одиночестве.

Селеста сказала:

— Конечно, ты устала. Мы поболтаем завтра утром.

Я была благодарна ей за это.

Поднимаясь наверх, я проходила мимо кабинета Бенедикта. В это время дверь открылась, он вышел и сказал мне:

— Ребекка, я хотел бы поговорить с тобой. Ты не возражаешь?

Я прошла за ним в кабинет, и он захлопнул дверь.

Испытующе посмотрев на меня, он сказал:

— Что-то случилось, не так ли?

Я замялась:

— Ну… Белинда не очень хорошо себя чувствует.

— Да, это я понял. А ты? Ты сама неважно выглядишь.

— Неужели?

— Похоже, ты чем-то удивлена.

— О… Я удивлена тем, что вы это заметили.

— Я все замечаю, — улыбнулся он. — Я хочу, чтобы у тебя все было в порядке.

— О, благодарю вас.

— Я понимаю, что не слишком ярко демонстрирую свои чувства, но это вовсе не значит, что я безразличен.

— В самом деле?

— Да. Мне хотелось бы… — Он пожал плечами. — Я хочу, чтобы ты знала: если есть что-нибудь…

— Что-нибудь?

— Какой-нибудь способ помочь тебе…

— Спасибо, я не нуждаюсь в помощи. У меня все в порядке.

— Все-таки не забывай о моих словах. Твоя мать хотела, чтобы мы были друзьями. Она всегда этого хотела.

Я была изумлена: Бенедикт смотрел на меня чуть ли не умоляюще. Он продолжал:

— Я, видишь ли… я просто хочу, чтобы ты знала: если я могу быть тебе хоть чем-нибудь полезен, то ты всегда можешь рассчитывать на меня.

На секунду я забыла обо всем остальном. Что случилось с этим человеком? Конечно, в марте были выборы и мистер Гладстон, его кумир, стал премьер-министром. Возможно, Бенедикта ожидал пост в правительственном кабинете. Должно быть, от этого мир стал казаться ему более уютным местом. Он даже заметил меня… и Белинду.

Прошла неделя, но трагедия не потеряла своей остроты. Сидя в одиночестве в своей спальне, я часами размышляла. Мне следовало остаться в Корнуолле.

Однако Белинду необходимо было оттуда увезти. Вместе с ней должна была ехать Люси, а за Люси ответственность несла я. Она не имела никакого отношения к;

Бенедикту. Я не могла позволить ей уехать без меня.

И все-таки сердцем я рвалась в Корнуолл, к Патрику.

Мне хотелось написать ему, что мне все равно, что бы он ни сделал, точнее, было бы все равно в любом другом случае. Пусть бы он был вором, пусть бы даже убил кого-нибудь, но думать именно об этом было для, меня невыносимо.

Мы поговорили с Селестой, у которой были собственные проблемы. Она сказала мне:

— Ты несчастна, но не хочешь говорить об этом.

Я покачала головой.

— Любовные дела?

Я кивнула.

— Кто-то в Корнуолле. Наверняка это Патрик Картрайт. Я всегда считала его превосходным молодым человеком. Значит, что-то пошло не так?

— Да, — ответила я, — все пошло не так.

— Моя бедная Ребекка! И ты любишь его?

— Да.

— Как все это печально! Жизнь бывает жестокой, не правда ли? Любить и быть отвергнутой — это ужасно.

Я молчала, думая о Патрике. Ведь это я отвергла его. Мы клялись друг другу в том, что наша любовь будет длиться вечно, но первое же дуновение холодного ветра развеяло ее.

— По крайней мере, — сказала Селеста, — ты вовремя это выяснила. В отличие от…

Я переключилась со своей беды на ее трагедию. Она продолжала:

— Я знаю, что говорить об этом больно, ведь прошло так мало дней. Со временем боль не уходит, но говорить об этом легче. Ты тоже страдаешь…

Я взяла ее за руки. Она добавила:

— Порой я думаю, как жить дальше. Когда он уезжает, мне становится легче. Тогда удается обманывать себя… немножко. Но когда он здесь и так явно показывает… тогда я спрашиваю себя: зачем он на мне женился?

— Должно быть, он любил тебя, иначе бы не сделал этого.

— Он сделал это, как бы правильнее сказать, без размышлений.

— Под влиянием минуты. Только я не верю, что он может в таких вопросах действовать поспешно. Должно быть, он считал, что вместе вы будете счастливы.

— Возможно. Поначалу я и сама так считала… но он продолжает любить ее. Он не может забыть.

— Он по-прежнему ходит в запертую комнату?

Она кивнула:

— А я, печальная и одинокая, поджидаю мужа, которому не нужна.

— Моя бедная Селеста!

— Мне нужна любовь. Я не создана для одиночества, — Быть может, со временем…

— Со временем? Прошли годы с тех пор, как она умерла… но она остается с ним. Все так, будто она продолжает жить в этом доме. Не знаю, долго ли я выдержу… — Она уставилась в пространство. — Я могла бы завести любовника… или лишить себя жизни… ему было бы все равно.

— Ах, Селеста, не нужно так говорить.

— Видишь ли, я люблю его. Я нуждаюсь в нем так же, как он нуждается в своей покойной жене. Мы оба в тупике, в поисках невозможного.

— Все, в конце концов, наладится, — Возможно, — согласилась она. — Это слово не наполняет меня надеждами.

— Наверное, не стоит слишком привязываться к людям. Иногда это причиняет боль.

Селеста кивнула.

— И все-таки он любил тебя, раз женился, — настаивала я.

— Ему нужна была жена. Я умею принимать его гостей. Это помогает ему делать карьеру. Я похожа на его первую жену. Он женился на ней ради золота.

— Я думаю, он испытывает к тебе привязанность, но, видишь ли, с моей матерью у него были особые отношения… он действительно не может забыть ее.

— Я постоянно чувствую здесь ее присутствие.

— Да, я понимаю…

И между нами с Патриком встала преграда, как между Селестой и Бенедиктом встала тень моей матери.

Очень может быть, что я правильно поступила, уехав оттуда. После случившегося мы никогда не сможем быть счастливы. Это воспоминание всю жизнь будет всплывать в самые неподходящие моменты.