Филиппа Карр - Таинственный пруд

Она обожала Френсис, считая ее высшим существом, а к Тимоти и ко мне относилась с добродушным презрением, считая, что мы — «мягкие». «Благородные»— так называла она нас, и это значило, что мы говорим и действуем не так, как люди, которых она знала до того, как пришла в эту миссию. По какой-то причине мы такими уродились и жили такой жизнью, не умея толком даже защитить себя. Понемногу мы к такой жизни привыкли, поскольку нам не приходилось сталкиваться с тем, что Фанни считала настоящей жизнью. Я была уверена — она думала, что мы нуждаемся в ее защите больше, чем она в нашей!

Однако в ее душе мы занимали особое место, благодаря тому, что, когда она решилась прийти в миссию, именно мы оказались первыми людьми, с которыми она встретилась, и — я была убеждена в этом полностью — ее чувства к нам объяснялись тем, что мы сумели уговорить ее дождаться Френсис. С Френсис все обстояло совсем иначе: родившись «благородной», несмотря на свою затейливую речь и все такое прочее, она была «из своих».

С появлением Фанни изменилась для нас сама миссия. Приходя туда, мы сразу же искали взглядом ее. Она небрежно здоровалась с нами и улыбалась, как бы посмеиваясь над нами.

Оставаясь наедине, мы с Тимоти часто говорили о ней, задумываясь над тем, какое будущее готовит Френсис для этой девушки. Френсис сказала, что пока еще не готова принять окончательное решение.

— Девушка все еще боится этого ужасного человека! — сказала она. — Она агрессивна, вы заметили это? Я понимаю, что это значит: она старается внушить себе, что сильная. Ей это необходимо, потому что в глубине души она все еще боится. Ей ни в коем случае нельзя возвращаться назад! Полагаю, с юридической точки зрения отчим имеет права отца. Он узнает, где она находится, и нам следует ожидать его визита. Я предполагала, что явится ее мать, но, как ни странно, от нее нет никаких вестей!

— Ты имеешь в виду, что мать захочет забрать ее? — спросила я.

— Она не захочет, она знает, что девушке лучше держаться подальше! А отчиму нужны пенни, которые она зарабатывает, на гроши Фанни он может напиться джина. Есть тут и еще кое-что, мать намекала… Вы понимаете, что я имею в виду?

— Да, вы упоминали, — тихо подтвердил Тимоти. — Я намерена положить этому конец!

Эти люди способны опуститься до любого беззакония и развращенности. Приложившись к бутылке, они теряют всякое понятие о приличии. Взять кого-нибудь вроде этого Биллингса… ни здравого смысла, ни морали, ничего. В определенном смысле мне жаль его! Не знаю, как он дошел до такой жизни, не будем судить его, но я знаю одно — я намерена оставить Фанни пока здесь! Потом я хотела бы устроить ее в какой-нибудь приличный дом, из нее получилась бы хорошая горничная, если вышколить ее, но пока она к этому не готова. Я хочу, чтобы она некоторое время пожила здесь.

— Ей здесь нравится, она обожает тебя, — сказала я.

— Мне хочется в это верить, я не могу удерживать ее против воли, хотя намерена бороться за нее.

— А почему бы она вдруг уйдет?

— Кто знает, что надумает эта Фанни? Она, например, считает, что должна защитить свою мать, именно это так долго и удерживало ее в их логове. Ну, что ж, пока я собираюсь оставить все, как есть… Все будет зависеть от того, как станут развиваться события. Вы оба вложили в нее немало труда, и она очень любит вас.

— По-моему, она немножко презирает нас, считает «мягкими».

— Уж такая она есть, тем не менее, она вас любит, а главное — доверяет вам, а это для Фанни значит очень многое!

Шли недели, и Фанни менялась чудесным образом. Она выполняла в миссии самую разную работу. Френсис начала платить ей небольшое жалованье, которое девушка с удовольствием откладывала. Полагаю, она ощущала себя уже богатой. Ее волосы, теперь хорошо отмытые, падали мягкими локонами на щеки. Ее небольшие темные глаза были живыми и блестящими, цепко схватывающими все окружающее, как будто она боялась упустить что-нибудь важное. Ее кожа потеряла землистый оттенок, лицо перестало быть одутловатым, и, оставаясь все еще бледной, она уже не выглядела нездоровой. Я подарила ей ленту для волос. Она припрятала ее, заявив, что будет носить по воскресеньям.

Мы с Тимоти постоянно говорили о Фанни, наблюдали за ее поведением и удивлялись быстрому прогрессу. Однажды мы вместе купили для нее платье. Когда мы принесли его в миссию и вручили ей, она изумленно уставилась на нас.

— Это не для меня! Такого быть не может!

Мы уверили ее в том, что платье принадлежит ей.

— Да у меня ничего такого даже и в жизни не было!

— Ну что ж, значит, теперь будет! — ответил Тимоти.

Она радостно посмотрела на нас.

— Ну, вообще… вы, это… Вы вообще славная парочка!

Вот так Фанни выразила свою благодарность.

Из всех работ с наибольшим удовольствием она занималась закупкой провизии для миссии. Этим раньше занимались мы с Тимоти, и закупка доставляла нам истинное удовольствие. Пару раз пройдясь вместе с нами, Фанни весьма низко оценила наши способности.

— А вот я вам чего скажу! — заявила она по возвращении в миссию. — Как видят, что вы идете, так сразу цены повышают!

— Не может этого быть! — воскликнула я.

Фанни насмешливо глянула на меня.

— Ничего-то вы не понимаете!

Она предложила Френсис делать покупки дешевле, чем мы, и та, желавшая помочь Фанни самоутвердиться, тут же согласилась с тем, что девушка должна покупать самостоятельно. Фанни торговалась с азартом, и это стало для нее увлекательной игрой.

— Я заставила торговцев сбросить целых три фартинга, вот! — с гордостью заявляла она, и мы громко восторгались ее умением торговаться.

Так продолжалось несколько недель, и за это время вера Фанни в себя очень укрепилась.

А потом Фанни исчезла. Она надела новое платье из синей шерсти, повязала волосы красной лентой и, как обычно, отправилась на рынок.

Сначала мы решили, что покупки заняли у нее больше времени, чем обычно, и не беспокоились, но время шло, и мы стали волноваться. А затем мы обнаружили продуктовую сумку, с которой она обычно ходила на рынок, а в ней деньги, выданные на закупку продуктов. Таким образом, Фанни ушла с заранее обдуманным намерением. Френсис была расстроена.

— Должно быть, дело в ее матери? — сказала она. — Девушка решила вернуться к ней.

— Но отчим…

— Фанни — девушка с сильно развитым чувством справедливости.

Возможно, она унаследовала его от своего отца.

Вы заметили, что она забрала с собой платье и ленту — это ее собственность! Она взяла заработанные ею деньги, но оставила выданные на покупки! Многие ли девушки в ее окружении поступили бы так?

— Но что же теперь делать нам? — спросил Тимоти.

— А мы ничего не можем сделать! Я же не могу ворваться в ее дом и силой забрать ее оттуда: она вернулась туда по собственному желанию. Мне очень жаль, но сделать мы ничего не можем.