Филиппа Карр - Слезы печали

Итак, они вернулись, а вместе с ними прибыл сэр Джоффри Джиллингхем, их давнишний друг, который находился с ними в течение последних недель.

— Нам это показалось наилучшим выходом, — сказал Карлтон.

— Мы знали, — объяснил лорд Эверсли, держа под руку свою жену, — что вы будете беспокоиться. Мы знали, что вы будете бояться худшего, но, несмотря на это, решили не ставить под угрозу ваши жизни. Лишь тот, кто видел вблизи этот бич Господен, может осознать весь его ужас.

Дело обстояло так: когда вся компания обедала у сэра Джоффри, один из его слуг неожиданно потерял сознание, и вскоре стало очевидно, что он болен чумой. Почти сразу все слуги покинули дом, за исключением жены больного, которая тут же указала сэру Джоффри, что если он не хочет заразиться, то ему немедленно нужно последовать примеру слуг.

Карлтон вспомнил, что слуга плохо чувствовал себя уже несколько дней, и, таким образом, все они могли успеть заразиться. Одной из причин быстрого распространения чумы было то, что люди, столкнувшиеся с ней, ничуть не заботились о том, чтобы не разносить болезнь дальше. Чтобы быть уверенным в отсутствии заразы, следовало выждать несколько недель, и именно это предложил Карлтон. Наши родные не могли связаться с нами, так как заболевание распространялось самыми различными способами. Они решили отправиться в охотничий домик на самом краю поместья Эверсли. Там не было слуг. Это была всего лишь небольшая хижина, которой редко пользовались. Проведя там несколько недель и убедившись в том, что все здоровы, они с чистой совестью вернулись в семью.

— Неужели не было никакой возможности дать нам знать? — спросила я.

— Карлтон настаивал на том, что это единственный выход, — ответил дядя Тоби. — Он взял ответственность на себя.

— В это мне нетрудно поверить, — сказала я.

— Карлтон был прав, — вмешался лорд Эверсли, — лучше было заставить вас страдать от неизвестности в течение нескольких недель, чем принести в дом эту ужасную болезнь. Подумайте о детях.

— Дети особенно восприимчивы к ней, — сказал Карлтон, рассеяв мои сомнения.

Сэр Джоффри Джиллингхем остался у нас. Это был мягкий обаятельный мужчина, чем-то напоминавший мне Эдвина. Три года назад его молодая жена умерла при родах, и вид у него был несколько печальный.

Я часто говорила с ним об Эдвине и о том, как мы были с ним счастливы. Я чувствовала, что сэр Джоффри понимает меня.

Он восхищался Карлтоном.

— Карлтон из тех мужчин, которые умеют принимать решения. Нужно признать: когда мы поняли, что находились в тесном контакте с больным чумой и ели пищу, к которой прикасался этот человек, то решили, что все мы обречены. Именно Карлтон сказал, что в этом нет полной уверенности, но что мы должны вести себя как потенциальные жертвы и скрыться куда-нибудь подальше.

— Я знаю, у него очень сильный характер, — сказала я.

— Жаль, что немногие мужчины могут похвастать этим.

— Возможно, — сказала я, — но войны, мне кажется, начинают именно мужчины с сильным характером.

— А иногда и предотвращают их.

Сэр Джоффри быстро завоевал любовь нашей семьи. Леди Эверсли сказала, что он должен выбросить из головы всякие мысли о возвращении в Лондон. Он получил сообщение, что тот слуга и его жена умерли от чумы, а поскольку они умерли в его доме, то возвращаться туда рано. К моему удивлению, он понравился и детям — обычно их интересовали более колоритные личности, фантазеры вроде дяди Тоби. В особенности полюбил его Эдвин. Сэр Джоффри часто отправлялся с ним на верховые прогулки, и так как я была вполне уверена в том, что он сможет присмотреть за мальчиком, то не возражала и против дальних прогулок. Я знала, что с мальчиком не случится ничего плохого, пока рядом с ним находится сэр Джоффри.

Карлтон сказал:

— Вы должны быть мне благодарны. Смотрите, какого приятного друга я вам нашел.

Я слегка покраснела, и это меня разозлило. Все чаще замечания Карлтона выводили меня из равновесия. Он знал это и злоупотреблял этим.

— Но вы, надеюсь, не слишком тесно сдружитесь? — сказал он, повернулся и пошел. Больше всего меня злила эта его привычка — сделать какое-нибудь сомнительное замечание и уйти до того, как я сумею подыскать достойный ответ.

Именно Карлтон сообщил мне о закрытии театров. Я тут же подумала о Харриет. Конечно, ради этого он и затеял разговор.

Он подошел ко мне вплотную — еще одна раздражавшая меня привычка — и крепко сжал мою руку.

— Не нужно беспокоиться за эту женщину, — сказал он. — Она всегда найдет выход из трудной ситуации, где бы и когда бы это ни случилось.

— Как и вы, — ответила я.

— Да, между нами есть сходство. Готов держать пари: что бы ни случилось с кем-нибудь другим, она выйдет сухой из воды.

Но я не была в этом уверена и беспокоилась за Харриет.

Это было богатое событиями время. Пока чума гуляла по городам, Англия вступила в войну с Голландией и отпраздновала победу в морской битве при Харвиче, где брат короля, герцог Йорк, стал героем дня, взорвав корабль адмирала Опдама со всем его экипажем, уничтожив его четырнадцать кораблей и захватив в плен восемнадцать. В Лондоне отслужили благодарственную мессу в честь победы, а сразу после нее было объявлено, что по случаю чумы каждый первый вторник месяца является постным днем. Собирали деньги, чтобы помочь детям, потерявшим родителей, деньги для устройства пунктов, где можно было бы ухаживать за заразившимися людьми, предпринимались все усилия, чтобы остановить расползание болезни. Всем, кто имел возможность уехать в деревню, посоветовали сделать это. Были запрещены все развлечения и иные собрания, способствующие распространению заболевания.

Все лето стояла жара, и говорили, что это — одна из причин эпидемии чумы. Водосточные канавы были заполнены гниющими отбросами, там плодились крысы. Город почти опустел, лавки закрылись, а на улицах можно было увидеть лишь телеги, собиравшие трупы, и мертвецов, лежавших на мостовой. Было приказано в течение трех суток непрерывно жечь на улицах костры, чтобы уничтожить отбросы и очистить воздух. Смертность, поначалу достигавшая тысячи человек в неделю, теперь приблизилась к десяти тысячам. Король и двор поначалу перебрались в Солсбери, а когда чума добралась и до этого городка, переехали в Оксфорд.

Мы в Эверсли жили в постоянной тревоге. Я боялась, что с моим сыном может произойти беда. Каждое утро, проснувшись, я спешила в детскую, чтобы удостовериться в том, что он здоров.

Сэр Джоффри оставался с нами. Мы убедили его в том, что возвращаться в Лондон сейчас просто глупо. Он с готовностью принял наши аргументы и обратил свой интерес к нашему имению, оказавшись весьма полезным человеком. Его собственные земли находились гораздо ближе к Лондону, и он считал, что ему следовало бы быть там. Тем не менее, ему было приятно задержаться здесь.