Барбара Картленд - Желание сердца

Лорд Бедлингтон держался очень чопорно, и Корнелия не догадалась, с каким трудом он подавлял в себе возмущение, возникшее из-за той ситуации, в которой оказался. Он сам точно не понимал, что происходит: как ни смешно, но всего несколько дней тому назад он сказал Лили, что не потерпит Роухамптона в своем доме, а теперь он вынужден чуть ли не вступать с ним в родство, которого нельзя ни избежать, ни отвергнуть.

Несомненно, за всем этим что-то кроется, но в то же время он не мог отрицать, что для Корнелии это будет блестящая партия. Хоть она и богата, но внешне мало что из себя представляет, а во всем Лондоне не найти второго такого молодого человека, как герцог Роухамптон, за которым бы столько охотились.

И все же Джордж Бедлингтон был убежден, что с помощью какого-то очень тонкого фокуса, пока им не разгаданного, его обводят вокруг пальца, и, поскольку он не мог словесно выразить свою убежденность, он был раздражен и ворчлив весь вечер и все следующее утро, пока они не приехали на вокзал, чтобы отправиться в Котильон.

Герцог закупил для своих гостей отдельный пульмановский вагон. Несколько ливрейных лакеев поджидали на платформе приглашенных и провожали их до вагона. Как только поезд тронулся, подали чай, сандвичи с изысканным паштетом и всевозможную выпечку, все это было доставлено из Котильона в огромных корзинах вместе с серебряными чайными подносами и элегантными фарфоровыми чашками.

Кроме Бедлингтонов в Котильон направлялись и другие гости. Женщины были так красиво одеты, что Корнелии стало стыдно своего наряда, и она молчаливо и незаметно сидела в углу, пока они оживленно болтали с тетей.

— Все те же лица, как я вижу, Лили! — воскликнула одна из дам. — Только Гарри, кажется, не хватает, но, думаю, мы увидим его, когда доберемся до Котильона.

— Там, где Эмили, там непременно и Гарри, — проговорил какой-то остряк.

Эту ремарку встретили легким смешком.

— Все равно, мне кажется, он начинает Эмили надоедать, — сказала Лили. — Я все время жду, что его вот-вот заменят.

— Где еще она отыщет такого внимательного, очаровательного и, конечно, столь материально зависимого от нее? — едко поинтересовалась какая-то красотка.

Раздался еще один взрыв смеха, и Корнелия удивилась, почему всем так весело. Мать герцога, как она знала, звали Эмили. Но какое отношение к ней имел какой-то Гарри, она не представляла. Изумление ее не рассеялось, даже когда она увидела предмет бурных обсуждений — вертлявого, юркого человечка, который всем направо и налево оказывал мелкие услуги, был на побегушках у герцогини, обращавшейся с ним, как с любимым пекинесом.

В Котильоне очень многое удивило Корнелию. Начать с того, что это был самый прекрасный дом, который она когда-либо видела. Она даже не представляла, что частные дома бывают такими огромными. Это был просто сказочный дворец; закат серебрил его крышу и шпили, заливал озеро золотом и набрасывал на леса и парки в отдалении темную завесу таинственности.

Замок обладал красотой и величием, которые присущи только английским строениям. Но когда первое восхищение прошло, Корнелия почувствовала себя ничтожной и потерянной в огромном мраморном холле с колоннами и статуями и в гостиной в серебристо-голубых тонах, которая, казалось, простерлась в вечность.

Все вокруг поражало невероятными размерами, многоцветием и роскошью. Корнелии повсюду мерещилось золото — на стенах, вокруг картин, на столах и каминных полках, на ливреях слуг и даже в убранстве ее спальни. Она не представляла, что существует мир, где люди всегда живут среди подобного великолепия и сами при этом становятся под стать ему.

— Значит, это и есть Корнелия! — произнесла Эмили, герцогиня Роухамптон; голос ее был таким же веселым и искрящимся, как бриллианты, сверкавшие в ее ушах и на тонких нервных пальцах.

Маленькая хрупкая женщина порхала от одного гостя к другому, своей непоследовательностью и декоративностью напоминая колибри. Но это было только на первый взгляд, когда же Эмили узнавали получше, то понимали, что она обладает организаторскими способностями, позволяющими ей мудро и успешно управлять Котильоном и обширным поместьем вокруг него, не хуже генерала во главе армии.

Ей, безусловно, помогало бессчетное число людей, но ее талант заключался в том, как она их подбирала для того или иного дела. У нее был знаменитый мажордом, и все вокруг знали, что другие знатные особы не раз пытались переманить его к себе, чтобы он управлял их замками и особняками.

Повар в Котильоне был не менее известен. Король, когда еще был принцем Уэльским, просил его перейти к нему в резиденцию в Мальборо-Хаус, но услышал в ответ, что тот не покинет Котильон до тех пор, пока Эмили в нем нуждается.

Почти все слуги в Котильоне жили там не просто по многу лет, а сменяя одно поколение другим. Их должности переходили от отца к сыну. Служившие в доме женщины обычно приходились дочерьми грумам, садовникам или смотрителям. Мальчики в буфетной часто были из пятого колена семей, обслуживающих Котильон, а Шекспир, дворецкий, начал работать в доме чистильщиком сапог, когда ему исполнилось только двенадцать.

Котильон с его фермами и садами, маслобойнями, пивоварней, амбарами, конюшнями, прачечными, с его плотниками, жестянщиками, малярами, каменщиками, лесорубами и кузнецами был государством в государстве, образцом слаженной разветвленной организации, имеющей собственную иерархию и традиции, которые передавались из поколения в поколение, словно священная клятва.

И Дрого, хозяин и владелец Котильона, держался так, будто был на сцене, где ему суждено играть только героев. Люди любили его, но точно так же уважали бы и восхищались им, если бы он не заслуживал их любви. Хозяину всего того, что его окружало, куда бы он ни бросил взгляд, было бы трудно угодить, если бы он не был так счастлив в Котильоне. Атак, ему стоило только выразить желание, и оно сразу исполнялось.

Хотя Котильон насчитывал несколько веков английской истории, его нельзя было назвать устаревшим. Он имел современный вид, насколько позволяли деньги. В парке раскинулась площадка для поло, корты для игры в скуош, закрытые корты для тенниса, бильярдный зал и даже специальный каток для роликовых коньков. Была там и лужайка для игры в шары, и крокетные площадки, а для любителей лука и стрел — особый полигон; а еще там был водоем, в котором разводили радужную форель для тех, кто предпочитал рыбалку. В Котильоне водились лучшие фазаны, чем где бы то ни было, не говоря уже о куропатках и диких утках, на которых охотился Дрого, когда выдавалось свободное время.

И половина чудес Котильона могла бы осчастливить человека на целый год, но, несмотря на это, Эмили часто восклицала, как ей скучно, что в деревне абсолютно нечем заняться. Конечно, это было простое жеманство, хотя многие из ее друзей верили ей и даже сочувствовали, что она должна проводить столько времени вдали от Лондона.