Барбара Картленд - Магия любви

— Нет? — переспросила девочка.

— У тебя уже есть одна новая кукла, — сказала Мелита, — мне кажется, что если Филипп пообещал эту куклу кому-то еще, с твоей стороны будет крайне эгоистично просить два подарка в один день.

— Да, конечно, — согласилась Роз-Мари, — спасибо тебе, Филипп. Мне очень нравится моя кукла. Мне хочется придумать ей какое-нибудь особенное имя.

Она взглянула на Мелиту.

— Когда-нибудь, мадемуазель, Филипп сделает куклу, похожую на вас, тогда мы назовем ее Мели-той. А эта — с темными волосами, не может быть, чтоб это были вы.

— Мне будет очень приятно, если Филипп сделает куклу, похожую на меня, — сказала Мелита.

Она улыбнулась мальчику, и они с Роз-Мари, бережно державшей подарок обеими руками, отправились в обратный путь.

— Сколько может прожить эта кукла? — спросила девушка. — Ведь листья скоро завянут.

— Иногда — две недели, иногда — три, — ответила Роз-Мари. — Когда они засыхают и начинают плохо пахнуть, Филипп делает мне новую.

— А ты когда-нибудь дарила Филиппу подарки? — спросила Мелита, вспомнив нищенское убранство хижины.

Роз-Мари отрицательно покачала головой.

— Кузина Жозефина мне не позволит, — объяснила она. — Я хотела отдать свои старые игрушки детям рабов, но она сказала — нет. Они рабы, и мы не должны их баловать.

«Конечно, именно так она и должна рассуждать», — подумала Мелита, но удержалась от того, чтобы сказать это вслух. Слишком рано было противоречить мадам Буассе. Теперь она понимала слова графа о том, что ему приходится мириться со многими вещами, которые ему не по душе.

«Да, легко мне не будет», — сказала она себе. Внезапно она ощутила страх перед мадам Буассе — ее агрессивным тоном и злыми, подозрительными глазами.

— А теперь я покажу вам сахар, — сказала ничего не подозревающая Роз-Мари.

Они пересекли лужайку и приблизились к высокому зданию у мельницы, где перерабатывали сахарный тростник. По всему было видно, что внутри кипит работа, а когда Мелита вслед за девочкой вошла в открытую дверь, то увидела огромные медные чаны, где, как она догадалась, варили сахарный сироп.

Обнаженные до пояса рабы перемешивали содержимое котлов. В воздухе, непереносимо жарком от горевшего под чанами огня, стоял тяжелый запах сахара. У Мелиты закружилась голова от непрекращающегося говора и безостановочного движения тел. Неожиданно рядом с ней раздался голос:

— Вам интересно узнать, сколько нужно потрудиться, чтобы кусочек сахара коснулся ваших губ?

Это был граф. В его словах девушка почувствовала некоторую насмешку — казалось, его забавляли ее удивление и растерянность от увиденного.

— Пожалуйста, объясните мне, как это делается, — сказала она просто.

Граф немного помолчал, наблюдая за работой, а затем ответил:

— Вместе с сахаром на Карибах появилось рабство. Думаю, для вас не секрет, что Христофор Колумб привез сахарный тростник в Санто-Доминго во время своего второго плавания в 1493 году.

— Да, это я знаю.

— Тростник прекрасно прижился, и очень скоро плантации появились на Кубе и других островах. Тут-то одному испанскому священнику и пришла мысль восполнить недостаток рабочей силы неграми, купленными в Африке у португальцев и переправленными в Вест-Индию.

— Так это был священник?! — пораженно воскликнула Мелита.

Она вспомнила все, что слышала о жестоком и бесчеловечном обращении с рабами. Отец рассказывал ей, какие ужасные страдания выпали на долю негров, попавших в руки торговцев.

— Потом датчане, — продолжал граф, — научили английских плантаторов на Барбадосе строить большие мельницы для измельчения сахарного тростника и варить сироп в медных котлах, подобных тем, что вы сейчас видите, чтобы получать кристаллический сахар.

— Это трудная работа? — спросила Мелита.

— Не очень, просто срезанный тростник надо перерабатывать как можно быстрее.

Мелита некоторое время смотрела на трудившихся рабов и произнесла сочувственно:

— Столько лет страшных мучений — и все. лишь для того, чтобы получить сладкое вещество, с которым можно пить чай или варить джем!

— Это действительно так, — сказал граф серьезно, — и надо отдать должное силе духа этих людей — столетия страданий не отучили их смеяться, петь, танцевать и надеяться…

— На свободу? — спросила Мелита. — Но ведь, даже будучи свободными, они не смогут вернуться на родину.

— И это верно, — согласился граф.

В этот момент, будто услышав слова графа, мешавшие варево люди запели. Их глубокие голоса звучали именно так, как, по мнению Мелиты, и должна звучать песня негров. Сквозь клубы пара, поднимавшиеся от котлов, и тяжелое марево раскаленного воздуха она могла различить их сверкавшие белизной зубы и блестевшие от пота торсы. Вскоре песня была подхвачена всеми — казалось, звуки заполнили все пространство до самой крыши сахароварни.

Вдруг пение оборвалось — будто солнечный свет внезапно померк. Надсмотрщики стали выкрикивать приказания и яростно защелкали кнутами. Мелита удивленно взглянула на графа, надеясь найти объяснение, но тут же все поняла сама — позади них в дверном проеме возникла фигура мадам Буассе. На ней было красное платье, соломенная шляпа покрывала голову.

— Ты позволяешь этим людям петь, вместо того чтобы работать, Этьен? — спросила она своим обычным резким голосом.

— Напротив, — ответил граф холодно, — я всегда думал, что счастливые люди работают лучше и быстрее молчаливых и мрачных.

— Это твое мнение, но не мое, — сказала мадам Буассе презрительно.

Она подошла к одному из надсмотрщиков, и до Мелиты донесся ее пронзительный голос. Как показалось девушке, стоявшие рядом с ней рабы вмиг съежились, словно предчувствуя боль от ударов кнута на своих плечах.

Граф резко повернулся на каблуках и вышел из сахароварни. Роз-Мари с опозданием заметила его отсутствие и бросилась вслед. Мелита пошла за ней. Однако они не успели. Выйдя из двери, они увидели, что граф уже садится в седло лошади, которую держал негритянский мальчик.

— Папа! Папа! — закричала Роз-Мари. — Подожди меня!

Но граф уже мчался прочь, копыта его скакуна оставляли за собой облако пыли, и не было ни малейшего сомнения в том, что он стремится уехать как можно быстрее.

«Можно ли его в этом винить?» — спросила себя Мелита.

Она понимала, как униженно должен чувствовать себя граф, оттого что сестра его жены совершенно не считается с его мнением. Почему же он допускает это? Ведь плантация принадлежит ему, раз он — граф де Весонн?

Мелита продолжала размышлять о графе, когда Роз-Мари повела ее осматривать мельницу, а потом — амбар для хранения урожая — его она мельком видела, подъезжая к плантации. Там готовый сахар засыпали в бочки, чтобы, как уже знала Мелита, доставить в гавань Сен-Пьера и погрузить на корабли, а уж те развезут его по всему свету.