Барбара Картленд - Любовь — азартная игра

И тогда же, что на отца было совершенно не похоже, он стал оставлять ее в одиночестве, неделями пропадая в Лондоне.

Они жили недалеко, к северу от столицы, и, к несчастью, от дома до клуба «Сент-Джеймс» можно было доехать на лошади меньше чем за полтора часа.

Идона понимала: отец бежит из пустоты дома в компанию друзей, чтобы забыться. Но разве их теперешнее финансовое положение могло позволить подобные увеселения?

В этом мире он жил до женитьбы, холостяком.

И хотя всегда, по его словам, был очень бедным по сравнению с друзьями, но благодаря красоте и свободе он вполне хорошо устраивался, не слишком часто запуская руку в собственный карман.

Друзья сэра Ричарда восторженно приветствовали его возвращение.

Все постарели, как и он, но у них были взрослые сыновья, способные оценить хорошего наездника, отличного стрелка, умеющего наслаждаться жизнью. Разве сравнить такого мужчину со скучающими, циничными денди и щеголями, окружавшими принца-регента?

Сэр Ричард умел рассмешить, а смех в обществе ценился больше, чем материальное благополучие.

Но как ни старался отец экономить деньги, Идона понимала: такой образ жизни им не по средствам.

К восемнадцати годам она уже научилась обращаться с деньгами и взяла на себя все обязанности по дому, позволяя отцу наслаждаться лондонской жизнью.

Режим экономии в первую очередь заставил распрощаться с большинством садовников, кроме самых старых, согласных работать за символическую плату, так как им все равно некуда податься. Из слуг по дому она оставила лишь старую чету — Эдама и его жену.

Осталась и няня, которая давно уже стала членом семьи и без которой Идона не могла себе представить собственной жизни.

Когда отец бывал дома, именно няня хозяйничала на кухне: его любимые блюда у нее получались не хуже, чем у опытного повара, с которым тоже пришлось проститься.

Но шли месяцы, Идона с отчаянием понимала: еды, какой бы вкусной она ни была, и лошадей, которых она умела держать в хорошей форме, было недостаточно, чтобы отец проводил время в доме, полном призраков прошлого.

Лежа в большой постели в комнате, известной как комната Королевы, он невыносимо тосковал по жене, и его единственным желанием было поскорее уехать отсюда.

— Я должен отправиться в Лондон, Идона, — сказал он ей через неделю после смерти матери. — Я не вынесу этой тишины.

Идона не спорила, замечая, сколько страдания было в глазах отца, когда он смотрел на портрет матери, и как он избегал входить в маленькую гостиную леди Овертон.

Но именно в этой комнате сидела Идона, когда уезжал отец, потому что среди элегантной французской мебели, обтянутой бледно-голубой парчой, она чувствовала — мать где-то рядом.

«Что я могу сделать, мама?» — спрашивала она после отъезда отца. Он отправился в хорошем костюме, который, как он признался, достался ему даром, и по пиратскому блеску в его глазах Идона поняла, что отец едет развлекаться.

«Если откровенно, мама, папе действительно здесь нечего делать. Лошади постарели, а приобрести новых мы не можем себе позволить».

Идона истратила все деньги, предназначенные на хозяйство на несколько недель, чтобы угодить отцу и кормить его повкуснее. А значит, теперь ей придется очень сильно экономить.

— Мисс Идона, — без обиняков заявила ей няня, — так больше нельзя, дорогая. Мы и при жизни твоего отца еле сводили концы с концами, а теперь он покинул нас — упокой, Господи, его душу! — так что тебе надо выяснить, на что нам жить дальше. А то месяц-другой — и мы все окажемся на погосте.

Обычное дело — няня всегда высказывала вслух то, о чем Идона думала.

Она вышла из кухни в сад, пытаясь заставить себя мыслить ясно и четко, и решила послать за поверенным отца в Барнет.

«Вообще-то, — подумала девушка, — это следовало сделать еще несколько дней назад».

Она тяжело переживала смерть отца и, как натура чувствительная, ничего не делала, с какой-то детской верой надеясь, что рано или поздно все само собой уладится.

Но никуда не денешься — надо продолжать жить, и ей придется узнать, что же все-таки произошло в Лондоне.

То, что отца могли застрелить на дуэли, казалось невероятным. Идона всегда полагала, что дуэли между джентльменами — скорее акт чести, они редко кончались смертью или серьезными ранами.

Даже отличный стрелок обычно ранил противника в руку. При виде первой крови считалось, что честь восстановлена, и поединок прекращался.

Отец был прекрасным стрелком, и было невероятно, что он не выиграл дуэль. И, кроме этого, не верилось, что противник именно хотел убить его.

Домой отца привезли двое друзей; они сказали, что он умер мгновенно: пуля попала в сердце.

Зная, что он живет недалеко от Лондона, они привезли его в закрытой карете.

Тело отца отнесли наверх и по указанию Идоны положили на большую, закрытую пологом кровать, на которой он всегда спал.

Прежде чем Идона пришла в себя и могла расспросить как следует, что произошло, или хотя бы узнать их имена, они уехали, сообщив лишь, что отец убит на дуэли.

Позже она упрекала себя за то, что не поговорила с этими джентльменами, но в тот миг она была настолько потрясена, что мысли путались и она плохо соображала.

Доктор, которого она знала еще с детства, засвидетельствовал смерть отца.

Он тихо и сочувственно рассказал Идоне, что отец не страдал. Действительно, на его лице застыла слабая улыбка, будто происходящее развлекало его.

«Как ты мог оставить меня, папа?» — задавала вопрос Идона, целуя на прощание отца в холодную щеку.

Этот вопрос она снова и снова задавала себе.

Теперь, направляясь к двери, чтобы открыть, она думала, что, должно быть, поскольку сама она ничего не предприняла, мистер Маккомбер, поверенный отца, не дожидаясь, когда за ним пошлют, решил приехать, полагая, что в его услугах есть необходимость.

Однако, открыв дверь, Идона увидела незнакомого мужчину лет сорока, с седыми висками, поразительно похожего на Маккомбера.

— Это Овертон-Мэнор? — спросил он, четко выговаривая слова.

— Да, — ответила Идона.

— Дом покойного Ричарда Овертона?

— Да.

— Я хочу поговорить с тем, кто отвечает за дом в данный момент.

— Я его дочь, Идона Овертон. Мужчина удивился и сказал:

— В таком случае, мисс Овертон, я хотел бы поговорить с вами.

— Конечно, — ответила Идона. — Пожалуйста, входите.

Она не стала закрывать дверь, впуская яркое весеннее солнце. Идона прошла в гостиную, приглашая посетителя за собой.

Комната была очень нарядная, вся в цветах, как было всегда — и при отце, и при матери.

На столике у камина стояли первые нарциссы и примулы; казалось, они внесли в комнату солнце и весну.

Наверное, незнакомец заметил потертый ковер, выцветшие парчовые шторы, подкладку которых давно уже следовало заменить. Но Идона не обращала на это внимания: она видела любимые вещи матери — старинные зеркала на стенах, портреты предков Овертонов, смотревших словно из глубины веков. Фарфоровые вещицы не были ценными, но мать любила их, и они для нее значили так много…