Барбара Картленд - Исполнение желаний

— О чем ты?

— Я написал письмо в Оксфорд и заплатил за первый семестр учебы Тони в колледже святой Магдалены.

Оливия слабо вскрикнула:

— Но… Джерри! Это… же воровство! Герцог обязательно потребует деньги назад!

— Сомневаюсь! Он же не захочет выглядеть как последний дурак и объявить всему свету, какой он скупердяй!

Последовала короткая пауза. Затем Оливия произнесла:

— Не знаю… что и… сказать или… сделать.

— Тогда предоставь все мне. А я, поверь, наслаждаюсь всем происходящим. Сегодня утром я встречался с фермером Хэмптоном, и он очень одобрительно отозвался обо всех моих нововведениях. Разумеется, тех, что касаются его фермы. Все затраты я оплачу сам!

Оливия поняла, что спорить с Джерри бесполезно. За последние две недели он истратил столько денег, что это неминуемо должно привести герцога в ужас, и он обрушит на их головы суровое возмездие. Только вчера они вернулись с Тони из Оксфорда, куда ездили на распродажу лошадей. По возвращении они с триумфом объявили, что купили двух прекрасных жеребцов, причем, один из них шел под первым номером в списке для продажи.

Когда Оливия попыталась упрекнуть их, Джерри возразил:

— Если бы Уильям был жив, он бы обязательно купил этих лошадей! Конюшни тоже пришли в запустение, ведь пока болел кузен Эдвард, этим некому было заниматься.

— Но… что скажет… герцог? — испуганно спросила Оливия.

— Он должен только радоваться, что приобрел двух прекрасных лошадей по вполне приемлемым ценам!

Допив вино, Джерри закончил свою мысль:

— Я знаю, я веду себя в высшей степени экстравагантно. Но это совсем не те безрассудства, которым я предавался в Лондоне! Все, что я делаю здесь, — это на благо хозяйства и людей, которые живут и трудятся в Чэде.

— Я знаю! Но… мои платья…

— Ты тоже входишь в эту же категорию людей и являешься частью Чэда. И поверь мне, я не смог бы разъезжать по окрестностям на прекрасных лошадях в то время, как ты ходишь по деревне, одетая в лохмотья, как цыганка!

Оливия рассмеялась. Несколько парадоксальная логика Джерри убедила ее. И все же… и все же она боялась заглядывать в будущее. Одно она знала совершенно точно — герцог придет в ярость, когда узнает обо всем.

А пока… пока он лежал бледный, измученный и казался совсем нестрашным. Оливия даже забыла, как ужасно он повел себя при их первой встрече и как она возненавидела его. Перед ней был просто молодой человек. И он был тяжело болен, и он страдал… И она нянчилась с ним, как с беспомощным ребенком.

Они проводили долгие часы в разговорах с Хиггинсом, и он на многое открыл ей глаза — на характер герцога и на его прошлое.

— До своего вступления в армию, — рассказывал Хиггинс, — его сиятельство часто бывал дома.

— Расскажи мне поподробнее о его доме, — попросила Оливия. Ей хотелось понять, почему два брата так не похожи друг на друга.

— Его мать была сущим дьяволом, да прости меня господи за такие слова! Сказать, что она была подозрительной — это значит, ничего не сказать. В окружающих, она прежде всего, видела преступников, воров и только и мечтала, чтобы поймать кого-нибудь или уличить в чем-либо. Почему она была такой?

— А бог ее знает. Такой был ужасный характер. Она изматывала всех, кто работал в доме. А прислуга — так та просто стонала от нее…

— А что она делала?

Оливия понимала, что не должна задавать такие вопросы Хиггинсу, что это вмешательство в личную жизнь его хозяина. Но одновременно ей хотелось знать, что сделало герцога таким жестоким и бессердечным, таким законченным эгоистом по отношению к другим людям.

— Слуги говорили, что на кухне она считала крошки хлеба, упавшие со стола, и каждую каплю молока.

Оливия недоверчиво рассмеялась.

— Да, да! — подтвердил Хиггинс. — И постоянно внушала сыну, я сам это слышал не раз, что все люди злы и думают, как бы обворовать их, залезть в господский карман.

— Ей не повезло в браке. Поэтому, наверное, она вымещала все зло на остальных людях.

Оливия сидела у изголовья больного, стараясь удержать его, как только он пытался сделать малейшее движение.

Когда он затихал, она продолжала думать о том, какое глубокое влияние оказала на герцога его мать. Это она внушила ему, что весь мир против него.

Но ведь в армии, в полку все было по-другому! У нее еще не было повода поговорить со слугой об армейской жизни герцога. Но вот вчера вечером, когда они остались одни в ожидании доктора, она спросила:

— А солдаты, которые служили под началом его сиятельства, любили его?

Хиггинс задумался на некоторое время:

— Они боялись его… и одновременно восхищались им. Нельзя было не восхищаться его мужеством.

— Чем они восхищались?

— Герцог был отчаянным, храбрым человеком и вел себя в Индии как настоящий герой!

— Герой? — повторила удивленно Оливия.

— Да! Он спас жизнь двум нашим солдатам, когда они попали в плен! Солдат полка, которыми он командовал, все называли «тиграми».

— Потому что они были столь яростны?

— Потому что они были непобедимы! — с улыбкой ответил Хиггинс.

Оливия подумала, что, наверное, и в мирной жизни герцог сохранил привычки командира и ожидал от всех повиновения, как от солдат, не желая слушать никаких возражений.

Солдаты, по словам Хиггинса, восхищались своим командиром, но любили ли они его так, как любили в деревне Уильяма и Джона или ее покойную мать?

Увидев озабоченное выражение на лице Оливии, Джерри произнес:

— Перестань расстраиваться, Оливия! Радуйся жизни сегодня. Ведь завтра может и не наступить.

— Не говори так! Это очень мрачная мысль.

— Не более мрачная, чем представлять себе сейчас, что сделает с нами Ленокс, когда поднимется на ноги. Давай подождем этого момента и как следует подготовимся к нему! Оливия ничего не ответила, и после короткой паузы он продолжил:

— Да, ты напомнила мне! Надо сходить и посмотреть, как идут работы в доме священника! В деревне они сделали просто чудеса!

— Бесси рассказывала мне.

— Как ты думаешь, я должен назначить нового священника?

— Не сомневаюсь, что если он будет назначен, герцог сразу же невзлюбит его.

— Да, наверное, ты права, — согласился Джерри, — тогда лучше подождем.

Оливия прошептала чуть слышно:

— Куда мне… деваться, если он… вышвырнет нас из… Грин Гэйблз за то, что я… здесь натворила за время его болезни?

— Вышвырнет тебя? Не верю, что он посмеет повести себя таким образом! Ты выхаживаешь его как дитя. Фактически, ты спасла ему жизнь! Уверен, доктор расскажет ему об этом.

— Если он… перестанет выплачивать… мамины деньги, мы не сможем… оставаться здесь.

— Я уже говорил тебе, Оливия, ты должна экономить каждый пенни. Теперь, когда я купил тебе всю одежду, расходы должны быть сведены к минимуму.