Барбара Картленд - В горах мое сердце

Ему пришлось подождать с четверть часа, прежде чем Олив явилась в гостиную во всей красе, одетая в платье из ярко-розового газа, такого прозрачного, что он не скрывал изящных линий ее фигуры.

У самых больших модниц было в обычае затягиваться так, чтобы муслин как можно плотнее обтягивал фигуру, но Олив отлично умела выбрать материал, и ей не приходилось прибегать к искусственным ухищрениям.

Когда Бэйтсон затворил за ней дверь, Олив немного постояла неподвижно, чтобы дать лорду Алистеру налюбоваться картиной, перед ним представшей.

Потом она слегка вскрикнула от радости и подбежала к нему с грацией, достойной балерины из театра «Ковент-Гарден».

— Алистер! — восторженно воскликнула она. — Как я счастлива тебя видеть!

Лорд Алистер отметил про себя, насколько отличается голос, которым она разговаривает с ним, от того, каким она обращалась к Эрайне.

Но вот Олив приблизила к его лицу свои алые губы, и соблазнительное выражение ее полузакрытых глаз не дало ему возможности думать ни о чем, кроме ее обаяния.

— Мне нужно кое-что тебе сказать, — проговорил он.

— И мне тоже.

— Очень важное.

— Нет ничего важнее, чем то, что ты здесь и по непонятной причине до сих пор меня не поцеловал.

— Сначала я должен поговорить с тобой.

— Тогда говори, Алистер, и побыстрее, потому что я жажду твоих поцелуев… и еще большего.

В ее словах звучала неподдельная страсть, и лорд Алистер подумал, что именно это он и хотел услышать.

Медленно и серьезно, даже с оттенком драматизма он сказал:

— Оба мои старших брата утонули, и поэтому я теперь маркиз Килдонон.

На мгновение показалось, что Олив не поняла его. Потом, когда она выпрямилась и уставилась на него широко раскрытыми глазами, лорд Алистер продолжал:

— Это истинная правда! Отец послал за мной, чтобы я приехал на север. И поэтому, любовь моя, мы должны немедленно пожениться, прежде чем отправиться в замок Килдонон, где я представлю тебя своему отцу и всему клану.

Он умолк, но молчала и Олив. Потом она издала какое-то невнятное восклицание и, наконец, спросила:

— Это правда? В самом деле, правда?

— Я сам узнал об этом только сегодня утром и был совершенно сражен. Но первым долгом подумал о том, что теперь мы можем пожениться, и я предложу тебе герцогскую корону, о которой ты так мечтала.

К его удивлению Олив, вместо того, чтобы кинуться к нему в объятия, как он ожидал, слегка отвернулась от него и проговорила:

— Вчера вечером я сказала Артуру Харроуби, что сегодня дам ответ на его предложение. Потому я и просила тебя приехать сегодня, чтобы тебе первому сообщить, что намерена выйти за него замуж.

— Что ж, теперь он будет разочарован, — пожал плечами лорд Алистер. — Ты выйдешь за меня, и мы будем вместе, как и хотели.

Лорду Алистеру пришлось удивиться еще раз, так как Олив отошла от него к столу, на котором стояла огромная ваза с французскими гвоздиками.

Она коснулась цветка рукой, словно прося о помощи. Потом сказала:

— Слишком поздно!

— Что это значит — слишком поздно? Если ты еще не приняла предложения Харроуби, тебе только остается сообщить ему отрицательный ответ.

Олив промолчала, и лорд Алистер спросил:

— Почему же ты не радуешься, как я ожидал? Ведь ты достаточно часто говорила, как сильно любишь меня.

— Я и в самом деле люблю тебя, Алистер, но брак одно, а любовь совсем другое.

— Не понимаю, — произнес лорд Алистер, и в глазах у него появилось жесткое выражение.

— Я рада, я очень рада, что ты теперь маркиз, а впоследствии станешь герцогом, — быстро заговорила Олив, все еще глядя на цветы. — Но твой замок… он в Шотландии. Это очень далеко.

— Но есть еще и дом в Лондоне, который мне всегда хотелось открыть.

Олив не ответила, тогда он протянул руки, крепко взял ее за плечи и повернул лицом к себе.

— О чем ты думаешь? Что ты хочешь мне сказать? — резко спросил он. — Что после всех твоих изъявлений любви ты предпочитаешь выйти за Харроуби, а не за меня?

— Ты делаешь мне больно! — пожаловалась Олив.

Лорд Алистер встряхнул ее.

— Отвечай! Я хочу знать правду!

— Да больно же мне, говорю… это просто жестоко… и грубо!

Лорд Алистер убрал руки.

— Итак, ты приняла решение, — прежним резким тоном произнес он. — Ты выходишь за Харроуби потому, что он несметно богат, и потому, что его дом и прочие имения находятся на юге Англии.

— Постарайся понять, — умоляла Олив. — Я люблю тебя, Алистер, по-настоящему люблю, но я возненавидела бы жизнь в Шотландии, где некому восхищаться мной, где нет балов, нет оперы… и потом, я всегда терпеть не могла холодную погоду.

— А любовь… любовь, о которой ты твердила так часто? Она не входит в счет?

— Я люблю тебя и буду любить всегда, — настаивала Олив. — И нет никаких причин, чтобы наши отношения стали иными, чем были до сих пор. Артур — занятой человек, и у меня будет много времени… для себя.

Она говорила и медленно подступала к лорду Алистеру, глаза ее снова сузились, и губы приоткрылись призывно.

Лорд Алистер отступил, его глаза стали темными, словно агаты.

— Я поздравляю тебя, Олив, с твоим умением искусно притворяться! Ты сумела убедить меня в твоей искренности.

Голосом, напоминающим удары хлыста, он добавил:

— Позволь тебя поздравить и с тем, что ты теперь станешь маркизой Харроуби, наследственной леди опочивальни королевы и, без сомнения, будущей предводительницей высшего общества. А главное, я уверен, что ты сделаешь великое множество простофиль, подобных мне, безмерно счастливыми!

Окончив говорить, он вынул из кармана жилета ключ и швырнул его на пол.

— Это ключ от твоего сада, — сказал он. — Уверен, что он тебе понадобится нынче вечером, и не забудь оставить незапертым окно в эту комнату!

Он повернулся на каблуках и пошел к двери. Он уже открыл ее, когда с губ Олив сорвался невольный крик.

— Алистер! — звала она. — Алистер! Лорд Алистер, не оборачиваясь, прошел через холл, прихватив по пути свой цилиндр, оставленный на стуле.

Лакей открыл перед ним дверь, лорд Алистер сбежал по ступенькам и зашагал прочь по Парк-стрит, задыхаясь от злости и повторяя:

— Будь она проклята! Будь проклята! Будь прокляты все женщины!

Лорд Алистер направился прямиком на Хаф-Мун-стрит.

Он почти дошел до нее, все еще пылая негодованием, но тут вид лавки, в которой торговали продовольствием, напомнил ему обещание, данное Эрайне Беверли.

Подсознательно он чувствовал, что если поможет этой девушке, то одержит верх над Олив; он свернул к рынку Шеперд, где находились магазины, которые предпочитал его повар.

Остановился возле лучшей в районе мясной лавки и потребовал несколько кусков говядины, баранины, а также цыплят.