Анна-Мария Зелинко - Дезире

— Здесь, вот здесь все это написано, — Жозеф достал из кармана письмо.

— «Реймс, 16 марта 1814. …не оставляй моего сына и всегда помни, что мне лучше узнать, что он утонул в Сене, чем попал в руки врагов Франции. Судьба Астианакта, пленника греков [20], всегда казалась мне самой страшной. Любящий тебя брат Наполеон».

— Дальше Наполеон пишет, — Жозеф вновь поднес письмо к глазам. — «Держитесь хорошо у стен Парижа. Поставьте по две пушки на батареи у каждых ворот и приставьте к ним Национальную гвардию. У каждых ворот нужно иметь всегда 50 человек, вооруженных военными или охотничьими ружьями, и 100 человек с пиками. Всего 150 человек у каждых ворот».

— Можно подумать, что я не умею считать. Так он пишет мне. И дальше: «Необходимо, кроме того, иметь всегда резерв из 300 вооруженных ружьями или пиками солдат, резерв, который можно быстро перебросить в любую часть города, где будет особенно трудно защищаться. Любящий тебя брат» — подписано — «Наполеон».

Наступило молчание.

— Ну… — Мари-Луиза, спокойная и как будто безразличная. — Ну что же вы решили? Должна ли я уехать вместе с Римским королем или остаться здесь?

— Мадам, — Жером вышел из-за дивана и стал перед ней. — Мадам, вы знаете клятву офицеров гвардии: пока регентша с королем Римским в Париже, Париж не будет сдан!

— Жером, — вмешался Жозеф, — у нас только пики против пушек и почти нет людей, способных сражаться.

— Но гвардия пока еще в порядке.

— Всего несколько сот человек… Но, поверьте, я не могу взять на себя ответственность за судьбу императрицы. Кроме того, народ Парижа… И все-таки, отъезд…

— Как хочешь. Бегство, как ты говоришь, регентши и короля Римского не смогут остаться тайной для народа Парижа, и я боюсь, что тогда… — он не закончил фразы.

— Ну? — спросила императрица.

— Вы должны решить сами, — сказал Жозеф устало. Сейчас он совсем не был похож на Наполеона.

— Я не хотела бы сделать ничего такого, что впоследствии могло бы быть направлено против меня, — заявила Мари-Луиза со скукой в голосе.

М-м Летиция вздрогнула, как от электрического тока. Вот так жена у Наполеона!

— Мадам, если вы покинете Тюильри сейчас, вы можете потерять права свои и вашего сына на корону Франции, — зашептал Жером, наклонившись к ней. — Мадам, отдайтесь под защиту гвардии, доверьтесь народу Парижа!

— Я остаюсь, — сказала Мари-Луиза и стала развязывать ленты своей шляпы.

— Мадам, но письмо Наполеона… Он предпочитает, чтобы его сын утонул в Сене, — почти скулил Жозеф.

— Не повторяйте хоть этой ужасной фразы, — удержалась я от восклицания.

Все лица повернулись ко мне. Это было ужасно. Я стояла на пороге. Я поклонилась императрице и извинилась:

— Простите, я нечаянно.

— Наследная принцесса Швеции в гостиной регентши? Мадам, это невозможная ситуация! — зарычал Жером, делая шаг в мою сторону.

— Жером, я просил Ее высочество приехать, так как… так как Жюли… — бормотал Жозеф.

Я проследила за его взглядом. В глубине комнаты, на диване, угадывались три тонких силуэта. Жюли и ее дочери. Они были такими робкими, такими жалкими!

— Прошу вас, садитесь, Ваше высочество, — любезно пригласила Мари-Луиза.

Я прошла через комнату и подсела к Жюли. Она обнимала Зенаид и гладила пальцы девочки.

— Не волнуйся так, — прошептала я ей на ухо. — В случае беды приезжай ко мне с детьми.

Подошел Жозеф.

— Вы тоже, Жозеф, можете жить у меня, — сказала я ему.

Он покачал головой.

— Может быть, Наполеон еще успеет приехать, чтобы спасти Париж. Я благодарю вас от всего сердца за Жюли и детей, — он поцеловал мне руку: — вас и вашего супруга.

Камердинер провозгласил:

— Князь Беневентский просит аудиенции!

Мы посмотрели на Мари-Луизу. Улыбаясь, регентша повернулась к двери.

— Просите.

Талейран, прихрамывая, быстро подошел к Мари-Луизе.

— Ваше величество, я говорил с министром обороны. У него есть вести от маршала Мармона. Маршал просит Ваше величество немедленно покинуть Париж вместе с королем Римским. Маршал не знает, сколько времени еще он сможет удерживать врага на дороге в Рамбуйе. Я в отчаянии, что вынужден принести вам эту ужасную весть.

Молчание было глубочайшим. Слышался только шелест лент шляпы императрицы. Она вновь завязывала их под подбородком.

— Быть может, я встречу Его величество на дороге в Рамбуйе? — спросила она.

— Но вы же знаете, что Его величество на пути к Фонтенбло, — сказал Жозеф.

— О, я говорю о Его величестве, императоре Австрии, моем отце!

Жозеф побледнел так, что даже губы его стали серыми. Жером заскрежетал зубами. Только Талейран слегка улыбнулся, не показывая ни малейшего удивления. М-м Летиция довольно бесцеремонно дернула невестку за руку:

— Ну же, мадам, поезжайте!

Талейран подошел ко мне.

— Прощайте, Ваше высочество!

— Вы собираетесь сопровождать императрицу?

— Конечно. Но, к сожалению, я буду задержан русскими у ворот Парижа. Патруль уже ждет меня, я это знаю. Прощайте, моя дорогая принцесса!

— Может быть, маршал Мармон освободит вас. Я желаю вам всего лучшего.

— Правда? Тогда я буду иметь надежду еще встретиться с вами. Однако маршал Мармон занят сейчас другим, более важным делом. Он готовит парламентеров для сдачи Парижа. Мы хотим избежать кровопролития.

Я возвратилась домой в коляске вместе с Жюли и ее двумя дочерьми.

На улице Анжу, когда Жюли вышла из коляски, Мари впервые после того, как Жюли стала королевой, заговорила с ней. Она обняла худенькие плечи Жюли и помогла ей подняться по лестнице.

— Мари, королева Жюли будет спать в комнате Оскара, а девочки — в комнате моей компаньонки. М-м Ля-Флотт пусть перейдет в комнату, где обычно останавливаются друзья.

— А генерал Клари, сын Этьена?

— Что ты хочешь сказать?

— Генерал Клари, сын вашего брата, приехал час назад и хочет остаться здесь впредь до новых указаний, — сказала Мари.

Этьен вместо того, чтобы приучать сына Мариуса к торговле шелком, направил его в «Эколь милитер» (военное училище), и Мариус с помощью Бога и Наполеона стал генералом.

— Граф Розен и Виллат могут поместиться в одной комнате, а Мариус будет жить в комнате Виллата, — решила я.

— А графиня Таше?

Я не поняла вопроса, пока не вошла в гостиную и не увидела дочь Этьена, Марселину Таше, которая в слезах бросилась мне на шею.

— Тетя, я так боюсь казаков, я не могу оставаться в своем доме, — сказала она, всхлипывая.

— А твой муж?

— Он в армии, я даже не знаю, где. Мариус провел эту ночь у меня, и мы решили ехать к тебе и пережить это ужасное время в твоем доме.

Я предоставила ей комнату для гостей, а м-м Ля-Флотт устроилась на диване в моем будуаре.

— Где поместится гувернантка моих дочерей? Если ты не дашь ей отдельной комнаты, она откажется от места и уйдет, — сказала Жюли, входя ко мне. — Кто будет спать на кровати Жана-Батиста?