Мэй Макголдрик - Королева-беглянка

— Да, мисс Дженет побеспокоилась об этом, сэр Джон, — ответила Мария. Сейчас он показался ей еще более красивым. В лице его не было той жесткости, которая присутствовала вчера. — Она очень добра.

Джон подошел к винному шкафчику под одним из раскрытых окон, достал графин и два бокала.

— Можно предложить вам чего-нибудь выпить?

Она вежливо отказалась.

В глазах Джона мелькнула улыбка.

— После вчерашних событий вряд ли стоит удивляться тому, что вы не хотите принимать что-либо из моих рук.

— Почему?

— Прошлым вечером я заставил вас выпить виски, и вы почти тут же отключились.

Мария смущенно посмотрела на свои забинтованные руки. Она почти не помнила, что случилось после того, как они сели за стол в каюте Изабель. Она открыла глаза лишь рано утром и увидела перед собой милое, улыбающееся лицо Дженет Мол.

— Должна признаться, мне не доводилось раньше пить что-либо столь крепкое.

— Не переживайте. Я знаю немало мужчин, с которыми в этой ситуации произошло бы то же самое.

— Благодарю вас, — спокойно улыбнулась она, — это меня несколько утешает.

Джон подошел к ней ближе. «Как отличаются друг от друга эти женщины», — подумал он. Каролина ворвалась в каюту на полных парусах и бросила здесь якорь так, как будто каюта принадлежала ей. Мария неуверенно стояла у окна, стараясь поплотнее закутаться в свой плащ. Она словно не знала, что ей делать — убежать или остаться.

— Ну, — сказал он, все же налив ей виски и поставив бокал на подоконник, — как ваши руки?

— Немного опухли, но так уже не болят.

Джон посмотрел на нее с беспокойством: она ни за что не скажет, что ей больно.

— Мария, — он поставил свой бокал рядом с ее, — вы что, совсем не чувствуете боли?

— Я…

— Ну же, признайтесь, — мягко настаивал он, дотрагиваясь до ее руки. — Вас ведь пронзает жгучая боль, даже когда я так осторожен.

Мария побледнела, Джон понял: она не признается.

— О! — Она попыталась отнять руку. Но шотландец крепко держал ее запястье. — Вам нравится видеть, что мне больно.

— В данном случае да, — честно ответил он. — Если бы вам не было больно, то у меня возникло бы опасение, что раны нагноились.

— Понятно, — пробормотала Мария. И тут она подумала о последствиях. — Могут остаться шрамы? — как можно небрежнее спросила она.

— Вряд ли. — Он показал ей свою руку, повернув ладонь вверх. — Скорее всего шрамов не будет, но если вы отнесетесь к своим ранам невнимательно, то может быть так.

Его большая, сильная рука была покрыта рубцами. У Марии застучало сердце, и она покраснела.

— Не отчаивайтесь, — сказал он шутливо, — ведь у меня рабочие руки. Руки моряка.

— Я не забуду ваши советы.

— Вас осмотрели сегодня утром? — Джон чувствовал, что тонет в глубине ее изумрудных глаз.

Мария отрицательно покачала головой. Без лишних слов командующий расстегнул застежку ее плаща. Он упал на пол, а она, окаменев от удивления, промолчала.

Он понимал, как шокировала ее такая бесцеремонность, но раз она сама сомневается — уйти ей или остаться, — он решит это за нее. Джон наклонился, поднял плащ и повесил его на крючок.

— Мой лекарь не заходил к вам сегодня утром?

— Заходил, сэр Джон. — Мария широко открыла от удивления глаза, когда он бесцеремонно взял ее за руку и повел к столу. Мария недоумевала: может быть, мужчины так обращаются с женщинами вне света, во всяком случае, шотландцы? Не сопротивляясь, она села на предложенный стул. — Он хотел осмотреть мои руки… но я попросила его сделать это во второй половине дня. Он сказал, что зайдет еще.

Джон взял единственный оставшийся в каюте стул и сел рядом. Он хотел взять ее за руки, но Мария быстро спрятала их в колени.

— Я думаю, вам не нужно их смотреть, — сказала она с надеждой в голосе. — Ваш лекарь придет перебинтует их.

Но она понимала, что не сумеет противостоять ни его настойчивому взгляду, ни протянутой руке.

— Правда, не стоит. — Она пришла сюда не затем, чтобы он проверил перевязку. Перед ней стояла определенная задача. Они с Изабель репетировали ее роль до тех пор, пока старая дама снова не заснула.

Мария твердо знала, что должна сделать. Но все, чему учила ее Изабель, выполнить оказалось значительно труднее, чем это казалось у кровати тети. Здесь, наедине с этим сильным и большим человеком, она забыла все наставления Изабель. Ее волновал свежий мужской аромат его тела и волос. Как ни старалась она не смотреть на него, все равно не могла удержаться, чтобы не взглянуть на это красивое лицо с твердыми точеными чертами, на черные отброшенные со лба волосы, глубокие синие глаза.

Чем дольше она здесь находилась, тем отчетливее ощущала краску неловкости на своем лице. Ее бросало то в жар, то в холод. Задача, которую она перед собой поставила, казалась все более неразрешимой.

Джон терпеливо ждал, довольствуясь возможностью рассмотреть ее при свете дня. Она была еще красивее, чем при свечах, а губы еще более соблазнительны.

Он решил, что она леди. Сложив забинтованные руки на коленях, выпрямив спину, она сидела на краешке стула, внешне спокойная, но внутренне явно напряженная. Ясно, что Мария пришла поговорить о чем-то серьезном, но почему-то не могла решиться.

Она не оригинальна в своем поведении. Джон вспомнил путешествие в Испанию, тогда он доставлял домой графа Педро де Айала. Старый дворянин провел пару лет при дворе шотландских королей, и они вдвоем покатывались со смеху, когда дипломат рассказывал о нравах шотландского двора, сравнивая его с другими европейскими. Джон вспомнил, как Айала уверял его, что только англичанки могут соперничать с шотландками в свободе выражения своих чувств. Джон сам никогда не занимался подобными сравнениями и не желал их оспаривать.

В любом случае, подобно многим дамам, с которыми Джону приходилось плавать на судах, Марии было трудно преодолеть дистанцию между собой, женщиной, и им, мужчиной. В ней была привлекающая его отчужденность, а элегантность манер выгодно подчеркивала ее красоту.

Но не исключено, что все это лишь видимость, что она так защищает себя от потенциальной угрозы. Ее положение уязвимо, и Джон понимал, что у нее есть все основания для опасений. Марию не могла не беспокоить дальнейшая судьба. Она была полностью в его власти. Может быть, за внешней холодностью и спокойной элегантностью он сумеет разглядеть ее истинную сущность?

Вот только ему самому не очень-то понятно, почему он так старается разобраться в этом.

Мария чувствовала, что он ее внимательно изучает. Молчание ее нервировало, но она не знала, как прервать его. Глупость какая-то, сердилась она на себя. Командующий привык принимать решения. Она взглянула ему в лицо, но тут же потупила взор.