Розалин Майлз - Девственница

— О, милорды, милорды… Слезы хлынули ручьем, я тоже опустилась на колени.

— Благодарение Богу! — зазвенел мой голос. — Ибо это Господне дело, чудо, которому мы все свидетели!

Крики отдавались в моих ушах:

— Королева умерла! Да здравствует королева!

Королева…

Королева…

Королева…

Королева Елизавета!

Елизавета — королева!

Королева…

Не незаконнорожденная, не сирота, не «маленькая шлюха», но королева, настоящая королева, королева Англии.

Это был восторг, чистый восторг, волна неземного блаженства. А вслед за ней — тот прилив горячей крови, который пробудили во мне лорд Серрей и лорд Сеймур, зов крови, пробуждаемый в женщине мужчиной. Но не ими — другим, более близким, более дорогим, более пугающим.

Моим отцом.

Так ли было и с ним, когда после стольких лет безвестности он тоже стал первым человеком королевства?

Говорят, когда Генриха провозглашали королем, в Вестминстерском аббатстве от криков только что не ломались балки. Генрих стал королем — избранником Божьим и народным.

Будут ли так же приветствовать меня?

А почему бы нет? Ведь я восторжествовала, как восторжествовал он, после множества невзгод и лишений. Я уцелела, несмотря на ненависть сестры Марии, несмотря на интриги ее мужа-испанца. Я стала королевой, хотя Генрих объявил меня ублюдком, и Папа, и епископы, да и даже Эдуард!

И в эту секунду я от всей души поклялась: «С этой минуты всякий назвавший меня ублюдком, незаконнорожденной, умрет!» И вот я дожила до того дня, когда мой обет исполнился: единственный человек, посмевший бросить мне в лицо это обвинение, умрет, как я поклялась в день моего восшествия.

Значит, больше не ублюдок.

Но девственница — и об этом стоит подумать. Этот титул я так просто на свалку не выброшу. Когда я думала о Марии, о своей матери, о трех Екатеринах — женах моего отца, не говоря уже о бесчисленных других женщинах, я понимала, что сказать ада» у алтаря значит навеки сказать «нет» прочим моим желаниям.

А выйти замуж — значит рожать, о, как меня это пугало…

Ладно, оставим страхи на будущее. Ведь я победила прошлое, победила отца, перешагнула через него и все его мрачное наследие. И все же я понимала — если б не он, не было бы и моего настоящего — я обязана ему этим и еще многим!

Теперь я могла это признать. От него я взяла свой рост, внешность, здоровье, способности к музыке, танцам, верховой езде, способность действовать. От него мое нетерпение, любовь к знаниям, да и любовь ко всяким забавам, даже к его любимой…

От матери я взяла только глаза, темные глаза, которые так соблазнительно подчеркиваются моими светлыми волоса ми, глаза-силки, чтобы уловить мужские души…

И я — вылитый отец, настоящая Тюдор во всем, что касается любви к власти и деньгам!

Что ж! Я возьму у него лучшее, что он оставил, и, подобно ему, постараюсь отдать лучшую мою часть на служение Англии! В Хэтфилдском парке, дрожа на морозном воздухе, но не от холода, я увидела свою судьбу, великую и возвышенную, но близкую и бесценную.

Ибо я горела, горела вожделением, пылала любовью, которую рвалась подарить своим подданным, народу, который я любила. Я отдам им свое сердце, душу, мужество, свою жизненную суть, любовь, веру — но прежде всего тело мое будет принадлежать Англии до последнего моего вздоха.

Значит, уже не девственница.

Замужем за Англией.

Я обниму свое предназначение, как жениха, крепко сожму в объятиях.

И каждый в Англии пойдет за меня в бой!

ЗДЕСЬ ЗАКАНЧИВАЕТСЯ ВТОРАЯ КНИГА МОЕЙ ИСТОРИИ

Noblesse oblige — положение обязывает (фр.).

Согласно учению ортодоксальной церкви, признаваемому в том числе и англиканами, Христос рожден по божественному естеству от Бога Отца прежде всех веков, а по естеству человеческому в начале первого века нашей эры от Девы Марии, и оба естества соединены в Нем слитно, то есть не образуют смешанную природу полубога-получеловека. Елизавета, учившая в детстве катехизис, не могла этого не знать.

Латинское название (по первым словам) благодарственного песнопения «Тебя, Бога, славим…».

Святому старцу Симеону было обещано, что он не умрет, доколе не увидит Мессию. Когда Мария принесла младенца в Иерусалимский храм, Симеон взял Его на руки и произнес слова, начало которых и повторяет здесь Фэйрфакс.

Анютины глазки… — слегка измененная цитата из «Гамлета», акт 4, сцена 5, перевод Б. Пастернака.

По-английски New-Found-Land переводится как «вновь открытая земля».

Латинское название (по первому слову) песни Пресвятой Богородицы, начало которой (Лук. 1, 46 — 47) приведено выше.