Кэтрин Андерсон - Талисман

— Тогда нам будет плохо. Нам придется отправиться домой, собрать кое-какие припасы и уехать.

— Куда?

— Куда-нибудь — до тех пор, пока мы не найдем безопасного места. Может быть, в Джексборо. Может быть, в другой форт. Мне нужна карта, вот что.

Эми окинула взором бескрайний простор, расстилавшийся перед ними.

— Карта, Лоретта Джейн? У меня где-то в глубине моего сознания сидит мысль, что мы откусили слишком большой кусок, который нам не прожевать.

— Все хорошо. Доверяй мне. Я приехала в деревню Охотника, не так ли?

— Только благодаря указаниям Охотника!

— Ну что ж, начиная с этого момента, я буду следовать указаниям своего носа.

— Пользуйся им, пока он есть у тебя. Лоретта закатила глаза.

— Не можешь ли ты попытаться быть оптимистичнее? У нас все будет хорошо. Я знаю это.

Несмотря на произносимые ею слова, в горле Лоретты образовался ком ужаса. Она молила Бога, чтобы оказаться правой.

Мать Охотника стояла над ним, заламывая руки, пока он собирал свое снаряжение, чтобы уехать.

— Мой tua, твой гнев очень горяч. Я боюсь за твою женщину, когда ты найдешь ее.

Весь в напряжении, Охотник Прошел мимо матери к лошади.

— Она обесчестила меня.

— Она не знает наших обычаев. Разве оставить своего мужа считается бесчестием у ее людей тоже?

Охотник перекинул сумки через спину своего жеребца, закрепив их на подпруге.

— Это бесчестие здесь.

— Охотник, не задержишься ли ты для разговора со мной?

— Нет. Ты говоришь женские разговоры. Почему моего отца нет здесь? Я скажу тебе почему. Он знает, что она разогнала лошадей всех мужчин в деревне, оставив нас беззащитными в случае нападения. Он знает, что она ушла без разрешения. Он знает, что она обесчестила меня! Он сидит в своем вигваме и говорит, что это будет достаточно точно хорошая вещь, если я найду и побью ее.

— Он сидит в своем вигваме, потому что у него болят старые колени. Пойди и поговори с ним.

— У меня нет времени. Я должен быстро ехать, чтобы поймать мою женщину. — Охотник попытался войти в вигвам, но мать загородила ему дорогу. Он вздохнул и уперся руками в бока.

— Pia, ты испытываешь мое терпение. Я устал. И очень сердит.

— Лошади все нашлись. Никакого вреда не было причинено.

— Понадобилось два дня, чтобы собрать их! Это никогда не кончится! И ты называешь это не причинить вреда? Какое бы наказание я ни выбрал, моя женщина заслуживает его и даже больше. Назови мне хоть одну женщину из известных тебе, которая убежала от своего мужа. Всего одну, pia, и мой гнев охладится.

Женщина Многих Одежд покачала головой.

— Женщины команчей другие. У твоей Лоу-реетты есть причина к беспокойству. И причина, чтобы убежать. Ты понимаешь это. Пока ты едешь, чтобы поймать ее, подумай хорошенько над моими словами. Если бы ты узнал, что мужчина из деревянных стен изнасиловал твою беременную жену, ты смог бы жить с ним рядом?

Охотник протиснулся в вигвам, не отвечая.

— Посмотри мне в глаза, Охотник. Я требую ответа! Ради любви к Лоу-реетте ты смог бы жить рядом с убийцами твоей умершей жены?

— Хватит! — Охотник отстранил свою мать, слишком занятый своими мыслями, чтобы заметить, что она споткнулась при этом. — Иди к своему мужу, старая женщина. Морочь ему голову своим языком!

Тремя сутками позже самые худшие опасения Эми оправдались: в форте Белнап войск не оказалось. Лоретта знала, что живущие там семьи будут подвергнуты опасности, если она и Эми останутся там. Совесть не позволила ей остаться. У них с Эми не было другого выбора, кроме как отправиться домой.

Стейнбахи, супружеская пара, жившая за частоколом, пригласила обеих девочек разделить с ними большой воскресный ленч до отъезда. Несмотря на зверский голод, Лоретта отказалась.

— Нам лучше трогаться. На случай если они будут следовать за нами. Пожалуйста, не беспокойтесь. С нами все в порядке, — заверила она их, когда они с Эми взбирались на лошадей.

Она надеялась, что ее голос звучит более уверенно, чем она себя чувствовала. Мистер Стейнбах показался ей героическим типом мужчины. У них впереди было добрых шесть часов быстрой езды, и Лоретта стремилась поскорее отправиться в путь. Она чувство-вата приближение Охотника и впадала в панику от этого чувства.

— Прощайте, мистер Стейнбах.

Лоретта посмотрела на пыльный двор, где маленькие мальчики Стейнбахов играли в салочки. Она не могла подвергать их жизни опасности

Когда Лоретта и Эми взобрались i— гребень возвышенности, их глазам открылась ферма, у которой был странный вид, пустынный и покинутый. Девочки остановили лошадей и смотрели на дом. Несмотря на сухой период, кукурузное поле буйно разрослось. Лоретте была видна одна свинья, копавшаяся в загоне. Все казалось нормальным, за исключением того обстоятельства, что день приближался к сумеркам, и из кухонной грубы должен был виться дым.

— Все правильно, сегодня воскресенье. Миссис Стейнбах сказала, — вскричала Эми. — Может быть, мама и папа пошли помолиться к Бартлеттам.

Лоретта кивнула. Воскресенье. Слово прозвучало, как чужое после столь долгого пребывания в команчерии. Субботние вечерние купания. Выборы лучшей одежды для воскресного дня. Чтение отрывков из Библии всю вторую половину дня. Все это, казалось, было век назад. Она расправила плечи, испытывая такую усталость, что готова была упасть там, где находилась. Она понимала, что Эми устала точно так же.

— Может быть, это и к лучшему, что они ушли. — Она осмотрела критическим взглядом индейскую одежду Эми. — Если тетя Рейчел увидит тебя одетой таким образом, она упадет в обморок.

Эми посмотрела вниз на свои мокасины, еще влажные после перехода реки.

— Мне нравится одеваться так. Это гораздо лучше, чем быть сжатой и задыхаться в жару.

Лоретта послала Друга вперед, откидываясь назад, чтобы облегчить ему спуск по отлогому склону. Было как-то странно въезжать в калитку одетыми как команчи. Привязав поводья к столбику у крыльца, Лоретта поднялась по просевшим ступеням к двери. Подняв щеколду, она толкнула дверь внутрь. Запах свежеиспеченного хлеба донесся до нее, и это было еще одним доказательством того, что сегодня состоялось религиозное собрание. Иначе тетя Рейчел не стала бы печь хлеб в субботу. Эми плечом оттолкнула Лоретту и прошла прямиком к печи.

Отломив горбушку хлеба, она откусила большой кусок и повернулась, улыбаясь, с вздувшейся щекой.

— Боже, как вкусно! Мне так надоело вяленое мясо и орехи. Хочешь немного?

— Потом. Нам нельзя медлить. Давай соберем пищи и уедем.

— Не увидевшись с мамой?

— У нас нет времени.

— Я никуда не уеду, пока не увижусь с мамой. Охотник гонится не за мной!

— Он схватит тебя и вернет назад точно так же! У него сумасбродные представления о семье. Он считает, что ты теперь принадлежишь ему. Он считает, что дядя Генри плохо заботится о тебе.