Виктория Александер - Визит сэра Николаса

— Войди! — крикнул Скруджу Призрак. — Войди, и будем знакомы, старина!

Скрудж робко шагнул в комнату и стал, понурив голову, перед Призраком. Скрудж был уже не прежний — угрюмый и суровый старик и не решался поднять глаза и встретить ясный и добрый взор Призрака.

— Я Дух Нынешних Святок, — сказал Призрак. — Взгляни на меня!

Скрудж почтительно повиновался. Дух был одет в простой темно-зеленый балахон, или мантию, отороченную белым мехом. Одеяние это свободно и небрежно спадало с его плеч, и широкая грудь великана была обнажена, словно он хотел показать, что не нуждается ни в каких искусственных покровах и защите. Ступни, видневшиеся из-под пышных складок мантии, были босы, и на голове у Призрака тоже не было никакого убора, кроме венчика из остролиста, на котором сверкали кое-где льдинки. Длинные темно-каштановые кудри рассыпались по плечам, доброе открытое лицо улыбалось, глаза сияли, голос звучал весело, и все — и жизнерадостный вид, и свободное обхождение, и приветливо протянутая рука — все в нем было приятно и непринужденно. На поясе у Духа висели старинные ножны, но пустые, без меча, да и сами ножны были порядком изъедены ржавчиной.

— Ты ведь никогда еще не видал таких, как я! — воскликнул Дух.

— Никогда, — отвечал Скрудж.

Чарлз Диккенс. «Рождественская песнь в прозе».

Рождественский подарок

Декабрь 1853 года

— Я уж подумывал, вернешься ли ты домой хоть когда-то. — Фредерик пыхнул сигарой и посмотрел на племянника изучающим взглядом. — Времени прошло очень много.

— Чепуха. — Николас сидел напротив дяди в библиотеке в точно таком же кресле, как и у хозяина дома, держа в одной руке стаканчик отменного бренди, а в другой — отличную сигару. — Ведь я уже приезжал четыре года назад.

Фредерик хмыкнул с откровенным пренебрежением:

— Это не стоит даже принимать в расчет. Ты пробыл в Лондоне всего несколько дней. Тебе едва хватило времени, чтобы получить титул, пожалованный лично, тебе.

Николас усмехнулся:

— Кто же мог себе представить, что организация пароходного сообщения между Англией и Северной Америкой будет расценена как услуга короне.

— Бизнес — чрезвычайно важная вещь в наше время, и ее величество это понимает. Значение твоего тогдашнего визита не принижается его краткостью, но тем не менее он в счет не идет. Десять лет — весьма долгий срок.

— Вовсе нет. По крайней мере с точки зрения того, как судит о том вселенная. — Ник передернул плечами. — Все относительно, дядя. Для истории десять лет — все равно что единый миг.

— Знаешь ли, для моей личной истории это весьма длительный отрезок времени. — Фредерик заговорил мягче. — Я соскучился по тебе, мой мальчик. Так приятно, что ты дома.

— А еще приятнее быть дома.

Ник сделал глоток бренди и ощутил прилив тепла, так хорошо соответствующий его теплому настроению. Он не поверил бы этому десять лет назад, когда уезжал отсюда, но сейчас понял, как ему на самом деле не хватало Лондона, этого дома и человека, который сидел перед ним. Понял, что это и есть его настоящий дом.

Кроме того, что у дяди в волосах появилось больше седины, здесь ничего не изменилось. Библиотека оставалась той же, что и прежде, даже беспорядок в ней все тот же, хотя Ник подозревал, что миссис Смизерс в течение прошедшего десятилетия время от времени тайком наводила здесь чистоту. Сохранился и запах воска и сигар, который он почему-то вспоминал все эти годы на сон грядущий, едва закрыв глаза.

Да, всего этого ему не хватало в бесконечно долгие десять лет одиночества. Просто замечательно, что он вернулся.

— Ник, ты, можно сказать, стал знаменитостью, — с гордостью во взгляде произнес граф. — В Лондоне нет человека, который не знал бы о приобретенном тобой состоянии и об успехе, которого ты добился.

Ник рассмеялся:

— И этим я обязан главным образом тебе.

— Возможно. — В голосе у Фредерика прозвучала недовольная нотка, и Ник поспешил сделать серьезную мину. Совершенно очевидно, что дядюшка все эти годы трубил о его финансовых успехах. — Я не вижу причин скрывать твое преуспеяние, тем более что ты и меня сделал гораздо богаче, нежели прежде. Весьма тебе признателен.

— Это самое малое, что я мог сделать, дядя. В конце концов, это ты дал мне первоначальные средства.

— Тем не менее ты и сам работал как вол и вполне заслужил все, что теперь имеешь.

— В том числе и дурную славу?

— Для человека с твердым характером не должно быть ничего особо неприятного в подобных вещах. Ты добился сногсшибательного успеха, и общество, в частности лондонский высший свет, об этом судачит. Думаю, мне даже не стоит говорить тебе, что мнение, будто абсолютно честным может быть только фамильное достояние, переходящее из поколения в поколение, это полная чепуха. Следует всячески приветствовать предприимчивость человека, а не его возможность пережить богатых родственников. Я чертовски горжусь тобой, сэр Николас, и мне наплевать, кто и что о тебе болтает.

— Спасибо, дядя. — Ник приподнял свой стакан. — Должен тебе честно признаться, что я и сам горжусь собой.

— Так и следует, — одобрительно кивнув, произнес Фредерик и тоже приподнял свой стакан в ответ на приветствие племянника.

Ник и в самом деле сам заработал свой капитал. Вложения, будто бы сделанные отцом, оказались блефом. Ник вложил средства в морские перевозки, и они начали давать ему постоянный и неуклонно, хоть и медленно растущий доход. Дело пошло успешнее, когда он вступил в качестве партнера в фирму, владеющую пароходной линией, которая перевозила из Англии в Америку и обратно не только грузы, но и пассажиров. Он довольно быстро разбогател.

Паровые суда пересекали Атлантический океан по меньшей мере на одиннадцать дней скорее, чем парусные, которые тратили на это тридцать пять дней, а то и более. Сочетание скорости с новизной было неотразимым для тех, кто предпочитал добираться сам или перевозить грузы с континента на континент быстрее, удобнее и дешевле.

— Я думал, что ты вернешься добрых три года назад, — заметил Фредерик. — Когда умер лорд Лэнгли.

—А почему я должен был это сделать, дядя? — удивленно приподнял брови Николас.

— Я же сказал, что мне просто пришло это в голову, не более того.

Неожиданная смерть Чарлза в результате несчастного случая с каретой была тяжким потрясением и настоящей трагедией. Он осиротил не только жену, но и двоих маленьких сыновей. Ник глубоко скорбел о потере друга. Вопреки тому, что он сейчас сказал, Ник, получив тяжкое известие, подумал было о приезде а Лондон, но решил, что делать этого не следует. Зачем он поедет? Чтобы утешить вдову? Дружба с Чарлзом заслуживала большего. Верность Ника другу детских лет не заканчивалась со смертью Чарлза. К тому же Элизабет была окружена родственниками и друзьями, и вмешательство Николаса могло оказаться нежелательным. Во время своего краткого визита домой он избегал встреч с Чарлзом и Элизабет, а памятуя об их с Лиззи прощании перед его отъездом в Америку, не мог себе представить, что она встретит его после смерти мужа иначе, нежели с презрением. Он, возможно, не вернулся бы в Лондон даже теперь, если бы не письмо от ее брата.