Конни Брокуэй - Всю ночь напролет

— О Боже, я больше не могу… — прошептал Джек.

Энн посмотрела на него. Тело Джека покрывали мелкие капельки пота, глаза были закрыты, на суровом лице застыло выражение непреклонной решимости.

— Еще, — потребовала она.

Джек усмехнулся, но его смех вышел похожим на стон. Она была так восхитительно настойчива, что он был просто обязан сдерживаться еще какое-то время. Что поделаешь, ведь он обещал ей дать огромное наслаждение.

Джек перевернулся на живот, и теперь уже она оказалась внизу. Их пальцы сплелись, и он высоко поднял руки Энн, словно распял ее на постели. Она тяжело дышала, глаза блестели, как звезды.

— Тебе все еще мало? — спросил он срывающимся от волнения голосом.

— Да! — ответила она.

— Вот как? — отозвался он, с силой вонзаясь в ее тело. Энн тихо ахнула. Он повторил свой натиск. Она отвечала ему приглушенным постаныванием.

— Прошу тебя! Ты так мне нужен! — бормотала она, напрягаясь всем телом.

Джек трижды подводил возлюбленную к вершинам наслаждения. Наконец, когда он в последний раз накрыл собой корчившуюся в судорогах Энн, ее глаза вдруг широко раскрылись, и она обратила на него горящий укоризной взгляд.

— Вот! — Ее голос звучал теперь чуть ли не вызывающе. Резким движением она высвободила свои руки и обвила ими его шею, приподнявшись и тесно прижавшись к нему. Ее ноги обвили его бедра, и он ощутил, как глубоко внутри ее разгоряченные мускулы сомкнулись вокруг его плоти, словно влажный, шелковистый кулак.

— Да!

— Да! — неистово, почти гневно твердила Энн, как в лихорадке. — Еще немного! Еще несколько секунд!

Голова Джека была запрокинута, губы исказила гримаса, обнажив плотно сжатые зубы. Он казался таким красивым и сильным. Тугие мускулы на его груди напряглись, вены вздулись, шея налилась кровью. Энн всхлипнула, принуждая его положить конец затянувшейся пытке.

— Джек!

Нотка отчаяния в ее голосе заставила его очнуться от сладостной сосредоточенности. Его глаза приоткрылись.

— Да, — прохрипел он. — Энн… Теперь ты моя!

Он в последний раз притянул ее к себе и с мучительным стоном содрогнулся. Дрожь облегчения пробежала по его телу и передалась Энн, подхватив ее и бросив в головокружительный водоворот наслаждения.

Джек нежно сжимал Энн в объятиях. Он не мог припомнить в своей жизни ничего подобного тому, что они только что пережили вместе.

Веки Энн медленно приподнялись. Ее взгляд излучал полное удовлетворение.

— Я люблю тебя!

Он даже не отдавал себе отчета в том, что говорит вслух, пока не заметил отражения своих слов в ее глазах. Какая-то тень омрачила их блеск, сменившись выражением боли. Они снова заблестели, на этот раз от слез. Джек мысленно отругал себя за неосмотрительность и полное отсутствие чуткости. Он печально улыбнулся:

— Не стоит плакать, Энн. Вряд ли в моем сердце найдется так уж много места для любви. Оно давно опустошено, дорогая. Тебе достались только жалкие крохи.

Его неуклюжая попытка пошутить не вызвала у нее улыбки. Слезы потекли по ее щекам еще обильнее, причиняя ему боль, какой ему не приходилось испытывать уже очень, очень давно.

— Прошу тебя, не плачь, Энн. Наш брак заключен по закону, но я не стану даже пытаться тебя удерживать, если ты не пожелаешь остаться. Ты вольна уйти, когда и куда тебе будет угодно. Я и пальцем не пошевельну, чтобы тебя остановить, и не повышу голоса, чтобы позвать тебя обратно. Тебе не о чем беспокоиться, Энн. Я не прошу тебя о взаимности.

Молодая женщина слегка ударила его по груди кулачком. Джек изумленно уставился на нее.

— Глупец! — всхлипнув, произнесла она. — Я плачу вовсе не потому, что не люблю тебя. Напротив, я плачу от счастья! Я люблю тебя! Люблю! А я уже не верила в то, что вообще способна любить.

— Почему ты так решила? — спросил Джек. Теперь, когда его тепло больше ее не согревало, тело Энн покрылось гусиной кожей. Джек набросил свою рубашку на плечи жены. — Почему ты решила, будто вообще не способна любить? — мягко повторил он свой вопрос.

В ответ Энн фыркнула, смахивая слезы со щек кончиками пальцев.

— Потому что я вышла замуж за святого, которого совсем не любила!

Джек молча ждал, боясь проронить хоть слово.

— А воспылала страстью к человеку, который за мной охотился, которого специально подослали, чтобы меня убить. Это несправедливо!

Джек как бы невзначай просунул ее руку в рукав своей рубашки. Сердце гулко билось в его груди.

— Что ты такое говоришь?

— Но ведь это же правда! — воскликнула Энн, глядя на него с таким видом, словно он прикидывался бестолковым. — Я вышла замуж за Мэтью только потому, что он был красив, богат и совершенно недосягаем для меня.

— И еще потому, что ты его любила, — спокойно произнес Джек.

— Мне казалось, что я его люблю, — смущенно отозвалась Энн.

— Но он тебе не верил. — Джек вдел ее другую руку в рукав и застегнул на ней рубашку, после чего снова поднял глаза на жену.

Энн смотрела на него как громом пораженная.

— Откуда это тебе известно?

— Я умею слушать. У меня был сугубо личный интерес к этому вопросу, — добавил он с кривой усмешкой, — и я попытался сопоставить то, что мне было известно об Энн Уайлдер, с тем, что приходилось слышать об Энн Триббл, и с тем, что я сумел разглядеть в воровке. Ты словно убегала от чего-то — я начал подозревать, что от того самого образца добродетели, за которого ты вышла замуж. Или от его трупа.

Она попыталась отстраниться, однако он цепко ее удерживал.

— Ты определенно считала себя ответственной за гибель своего мужа. Или — если уж назвать это словом, которое предпочел бы он, — за его самоубийство?

Веки Энн тяжело опустились, ее лицо выражало такую муку, что ему больно на нее было смотреть. Джек мысленно проклял Мэтью Уайлдера.

— Сначала наша жизнь была похожа на волшебную сказку, — произнесла Энн, все еще не открывая глаз. — Он делал для меня все. Абсолютно все. И взамен он просил лишь об одном — чтобы я его любила. И я впрямь вообразила, будто отвечаю ему взаимностью. — Она наморщила лоб. — Однако что-то мешало ему поверить в мою искренность. По его словам, мои чувства к нему не были настоящей любовью, поскольку он почти с самого начала мне не доверял.

— Вот как? — вставил Джек.

— Он часто, даже слишком часто спрашивал меня, люблю ли я его. — В усталом голосе Энн чувствовался отголосок былого раздражения. — Но если я отвечала утвердительно, Мэтью выглядел унылым и подавленным.

— Почему?

— Он говорил мне, что, если бы я и в самом деле его любила, ему не было бы нужды задавать подобные вопросы. И сколько бы я ни повторяла, что люблю его, он все время меня в чем-то подозревал и продолжал расспрашивать, действительно ли я в этом уверена. И тогда…