Ги Бретон - Загадочные женщины XIX века

— Так мы никогда не дождемся дофина! До Наполеона III дошли эти пересуды, и он, придя в бешенство, пригласил в Тюильри знаменитого врача Поля Дюбуа.

— Прошу вас, соблаговолите осмотреть императрицу!

Дюбуа оробел. При мысли о том, что ему придется иметь дело с Ее Высочеством, он впал в панику.

— Я пришлю вам опытную акушерку из больницы, — сказал он.

— Ну хотя бы один беглый взгляд, — упрашивал его император.

Дюбуа, побагровев, отказался. На следующий день во дворец явилась акушерка. Она склонилась над Евгенией и после продолжительного осмотра заявила:

— Все в порядке. Сир!

Франция с облегчением вздохнула…

Когда при дворе стала известна резолюция акушерки, некоторые стали поговаривать, что «вина» лежит не на императрице, а на императоре. Наиболее дерзкие утверждали, что усердие, которое император проявлял на любовном поприще в последние двадцать лет, не прошло даром и отразилось на его дееспособности.

— Он выдохся, — говорили они.

Другие, настроенные более благодушно, предполагали, что тревоги, обрушившиеся на Наполеона III в начале 1854 года, мешали ему «посещать императрицу в хорошем расположении духа, которое обычно ему свойственно».

Барон де В. в письме к своему шурину достаточно четко сформулировал это мнение:

«Подумайте, — писал он, — во Франции свирепствует холера, нам грозят голод, война с Россией… Разве можно требовать от него эрекции?»

(Естественно, барон употребил куда более энергичное выражение.)

Император и вправду был озабочен. Царь вынашивал план захвата Константинополя. В конце 1853 года он занял придунайские княжества, в Севастополе был приведен в боевую готовность флот. Наполеон III вошел в союз с Англией и, убедившись в нейтралитете Австрии и Пруссии, решил в качестве предупреждения России послать французский средиземноморский флот в Саламин с приказом выйти в воды Черного моря в случае малейшего инцидента.

В конце февраля английский флот присоединился к союзнику.

Европа была накануне войны. Наполеон III, который провозгласил перед своим коронованием: «Империя — это мир», — столь понравившийся всем девиз, был сильно встревожен.

В марте Россия разгромила турецкий флот в Синопе, и это событие стало началом военных действий. Англо-французский флот вошел в Черное море, а 27 числа Франция объявила войну России. Этот шаг указал тысячам людей путь в «пекло Севастополя», открыл для парижан существование Крыма, а также позволил экс-любовнице императора удачно сострить.

В момент объявления войны Рашель блистала на сцене в Петербурге. Ей пришлось срочно упаковывать чемоданы и готовиться к возвращению во Францию. Офицеры устроили в ее честь обед.

Ей не хотелось обижать этих военных, ее горячих поклонников, и она приняла приглашение на обед.

После обеда подали шампанское, и один полковник, поднявшись с бокалом в руке, произнес:

— Мы не говорим вам «прощайте», мадам… Мы говорим «до свидания»! Ибо, — добавил он под одобрительный смех товарищей, — мы скоро увидимся в Париже и снова выпьем за ваше здоровье и за ваш успех!

Рашель, казалось, не была задета этими словами. В свою очередь, она поднялась и с улыбкой сказала:

— Господа, я благодарю вас за прием и за ваши пожелания. Но должна вас предупредить, что Франция не настолько богата, чтобы угощать шампанским военнопленных.

Ее реплика была встречена сдержанно.

Когда тридцать тысяч французских солдат двинулись по направлению к Крыму, где к ним должна была присоединиться двадцати пятитысячная английская армия, Наполеон III мог перевести дух.

Война началась, и он стал опять проявлять интерес к императрице.

Увы! Вскоре императрица пожаловалась на боли, которые ей причиняли «частые знаки внимания императора», и врачи сочли, что ей пойдет на пользу пребывание в Биаррице.

В разгар войны двор покинул Тюильри и отправился в курортное место на берегу Атлантики.

Наполеон III решил отменить этикет на время отдыха, чтобы не утомлять императрицу.

— Никаких аудиенций, никаких почестей, — заявил он, — мы просто отдыхаем в кругу друзей.

Каждый вечер после обеда императрица затевала игры, в которых все охотно принимали участие, включая императора, который самозабвенно прыгал через стулья, кресла и канапе.

Придворные, окружавшие императорскую чету, были «большими охотниками подобных забав», и вскоре вечера приобрели весьма специфическую окраску. Шарль Симон сообщает, что излюбленными развлечениями были «игры, во время которых допускались прикосновения отнюдь не целомудренного свойства, или же те, которые приводили к неожиданным кульбитам, вносившим во внешний вид участников кокетливый беспорядок».

Действительно, некоторые игры были не лишены забавности.

Послушаем Шарля Симона:

«Кто-нибудь вставал на колени и прятал лицо в юбке сидящей женщины, все остальные, мужчины и женщины, залезали ему на спину, в конце концов тяжесть становилась непосильной, и тогда начиналась куча мала, все падали со смехом, и часто возникали весьма пикантные ситуации.

Одним из самых незамысловатых развлечений было следующее: все садились в круг, так что ноги кавалеров и дам соприкасались. В центр круга кто-нибудь бросал браслет, носовой платок или туфлю, и этот предмет каждый участник должен был провести под своими ногами и передать соседу, тогда как кто-то, находящийся за кругом, пытался завладеть предметом, путешествовавшим под пышными юбками и черными брюками. Иногда предмет слишком долго скрывался в одном и том же месте. Тогда «кот» пытался схватить «мышку» — таковы были принятые названия, — и ошибкам и недоразумениям, приводившим в восторг игроков, не было конца…»

Даже игра в прятки переставала быть невинной забавой, насколько можно об этом судить:

«Однажды некая дама, охотно приносившая себя в жертву на алтаре Лесбоса, решила воспользоваться игрой, чтобы добиться расположения молодой женщины, к которой она питала слабость. Она проследила, в какую сторону побежит ее избранница, и устремилась за ней. Она была уверена, что нагнала свою жертву, с силой прижала ее к себе, дрожа от сладострастия, принялась ласкать ее, и тогда особа, к которой был применен столь интенсивный способ общения, издала возмущенный вопль. Изумленная дама обнаружила, что ошиблась, и ее пыл растрачен на старого урода, перед которым ей пришлось извиняться…»

Кроме того, в Биаррице все развлекались тем, что играли в живые картины. Позже, в Компьене, эта игра также будет иметь большой успех.

Чаще всего персонажами картин были мифологические герои. С этим связана забавная записка, посланная одной девицей.

Дочь маршала Магнана, выбранная на роль Эроса, написала своему отцу: