Мэри Бэлоу - Немного опасный

Вулфрик продолжал молчать, но на Кристину ситуация действовала возбуждающе. Она не привыкла ссориться и воевать с другими людьми, но мысль о том, что между ней и герцогом Бьюкаслом вот-вот разразится скандал, безумно нравилась ей. Однако, если предчувствие ее не обманывало, спровоцировать его на неконтролируемое проявление эмоций будет не легче, чем заставить жениться. А все потому, что в этом человеке вообще нет никаких эмоций, нет страсти. Она вдруг вспомнила, как он обнимал ее в лабиринте два дня назад. Разумеется, тогда это была не страсть, а похоть.

Кристина поежилась.

— Я рада, что выиграла пари, причем дважды, — продолжила она. — Мне больше не придется искать вашего общества.

— Полагаю, теперь моя очередь сказать, что я рад это слышать? — холодно произнес герцог.

— Неужели? — притворно удивилась Кристина. — Я имею в виду, вы правда рады?

— Мне все равно, — отрезал он.

— Разве вы никогда ни с кем не ссоритесь?

— В этом нет необходимости.

— Ну конечно, — Кристина всплеснула руками, — стоит вам только поднять бровь, как все тут же покорно склоняют головы.

— За исключением отдельных случаев, — поморщился, — когда некоторые предпочитают игнорировать мою бровь и мой монокль.

Кристина натянуто рассмеялась. Честно говоря, ей не было особенно смешно. Она испытала чудовищное унижение — сначала в лабиринте, а еще сегодня на холме, и не могла дождаться, когда окажется в своей каморке и сможет свернуться калачиком на кровати.

— Похоже, ваши золовка и зять недолюбливают вас, миссис Деррик, — отрывисто проговорил герцог Бьюкасл.

Что ж, они только что наглядно продемонстрировали свое отношение к ней. Какой смысл обижаться на констатацию факта?

— Они, видимо, боятся, что я женю вас на себе, как Оскара девять лет назад, — пояснила Кристина, когда они вышли на лужайку перед прудом, где она налетела на герцога в самый первый день их пребывания в Скофилде, — и что вы потом будете винить их в том, что они вас не предупредили.

— Не предупредили, что вы дочь сельского учителя? — уточнил Вулфрик. — Или что вы весьма хитрая особа?

— Да к тому же еще и вульгарная, — добавила Кристина. — Не забывайте об этом. Это один из главных моих недостатков, знаете ли. Я постоянно делаю что-то такое, что привлекает ко мне внимание и позорит моих родственников. Как бы я ни старалась, мне никогда не стать леди хотя бы такой, как Гермиона. По здравом размышлении вы будете благодарны мне за то, что я отказалась стать вашей любовницей.

— Неужели? И все из-за того, что вы не идеальная леди?

Над их головами шумели кроны деревьев, обрамлявших аллею, которая вела на лужайку перед домом.

— Не только. Еще я кокетка, — добавила она.

— Правда?

— И могу убить вас, как убила Оскара, — докончила Кристина.

Повисло короткое молчание, во время которого Кристине стало ясно, что все защитные барьеры, о которых она даже не подозревала, рухнули и что чувство юмора покинуло ее. Если в ближайшее время она не окажется дома, то окончательно поругается с герцогом. Она мысленно представляла себе, как колотит его в грудь кулаками, как давит ему ноги каблуками, как ломает его монокль, не переставая вопить, словно безумная ночная сова. Отчего-то теперь эти картины не казались ей особо смешными.

И еще. Если она не будет соблюдать осторожность, то рискует расплакаться. А разве слезами горю поможешь?

— Похоже, — Вулфрик вздохнул, — Элрик и его супруга имеют основания не любить вас.

А чего она ожидала? Что он спросит, правда ли все это? Что он заставит ее рассказать то, чего никто никогда не просил, и снимет с нее вину? А потом будет униженно просить прощения за те слова, что сказал ей в лабиринте, посадит ее верхом на своего породистого жеребца — каждый уважающий себя рыцарь неизменно восседал на таком — и попросит стать его герцогиней?

Хуже судьбы просто не придумаешь. Не придумаешь, что ни говори. Потому что он не рыцарь в сверкающих доспехах, а холодный, неприятный, высокомерный аристократ.

— Разумеется, — наконец отозвалась Кристина, — разумеется. Какая разница, что меня не было поблизости, когда он умер, правда? Это лишний раз доказывает мое вероломство. Я ведь все равно его убила. И сейчас я не в самом лучшем расположении духа, как вы, быть может, заметили, ваша светлость. Я собираюсь броситься бежать, как только закончу говорить, чтобы ворваться в дом потной и раскрасневшейся. Я не ожидаю, что вы галантно помчитесь за мной следом.

Но она так и не успела привести свои слова в действие — правая рука герцога мертвой хваткой вцепилась в ее предплечье, и в следующее мгновение ее вздымающаяся грудь оказалась в дюйме от его груди. Серые глаза Бьюкасла ослепляли ее холодным светом.

На один короткий миг Кристине показалось, что он собирается поцеловать ее.

Герцог, видимо, думал о том же. Его взгляд опустился на ее губы, а ноздри раздулись в предвкушении поцелуя.

Если бы молния сейчас ударила в землю между ними, в воздухе не чувствовалось бы такого напряжения.

Но он не поцеловал ее, за что Кристина была безмерно благодарна герцогу немного позже, обретя способность рассуждать здраво. Она, скорее всего, поцеловала бы его в ответ, прижалась бы к нему, попросила унести подальше в лес и заняться с ней любовью. А самое страшное, подумала Кристина, то, что она с радостью сделала бы это — пошла бы с герцогом и занялась бы с ним любовью. Возможно, она даже умоляла бы его повторить предложение, сделанное два дня назад в лабиринте.

Но он не поцеловал ее.

— Все больше и больше, — вместо этого проговорил Вулфрик, кажется, скорее себе, чем ей, — я сожалею, что приехал в этот дом. И прежде чем вы скажете последнее слово, миссис Деррик, я осмелюсь предположить, что вы тоже сожалеете — о моем приезде и о том, что сами приехали сюда.

Он отпустил Кристину, и она, подобрав мокрый подол платья, бросилась бежать, чувствуя себя как никогда несчастной. Ей правда не стоило приезжать на этот праздник — надо же, открытие десятилетия! Она ведь знала, что приедут Гермиона с Бэзилом, а теперь еще и выставила себя на посмешище перед герцогом Бьюкаслом, который, Боже милостивый, может и впрямь подумать, будто она убила Оскара!

И все же, если бы сейчас он ее поцеловал, она бы тоже поцеловала его в ответ, хотя страстно ненавидела этого мужчину. Осознание этого тревожило ее — она, уж конечно, предпочла бы относиться к нему равнодушно.

Лучше остаться на улице, подумала Кристина, подбегая к дому, вспотевшая, задыхающаяся и растрепанная. Надо поговорить с Бэзилом и Гермионой, как только они вернутся. Давно пора. После смерти Оскара ей было слишком тяжело, и она не могла достойно защитить себя от их обвинений. Правда, в данный момент она чувствовала себя не менее плохо, чем тогда, и поэтому, поддавшись страху, поспешила к себе в комнату, радуясь, что не встретила никого по пути.