Ширли Басби - Наконец-то!

— Жалеет! Нас с тобой чуть не убили, — буркнул Тони.

— Она этого не знает. И не должна знать. Угрызения совести — вполне достаточное наказание. Не надо все время напоминать ей о прошлом.

Тони повеселел:

— Ты же знаешь, дорогая, что я ни в чем не могу тебе отказать. Ладно, впредь постараюсь исправиться и стать добрым зятем.

К ним подошел Джереми.

— Вы рассказали маме о том, что я помог вам обвенчаться? — взволнованно спросил он.

— Ну конечно, ведь ты сам об этом просил. — Тони улыбнулся одними глазами. — Теперь она знает, что ты на нашей стороне.

Джереми кивнул.

— Так ей будет легче смириться с вашим браком.

— Я очень тебе признателен, Джереми. Ты оказался хорошим, верным другом, — тихо сказал Тони.

Юноша покраснел.

— С-спасибо… Жаль, что меня не было в охотничьем домике, когда вы сражались с преступником.

Они не стали скрывать от Джереми правды о смерти Берджиза. Брат Арабеллы был удивлен не меньше остальных, когда узнал, что Сапог — это Берджиз. Немного подумав, он спросил:

— А как ваш дядя воспринял его смерть?

Тони пожал плечами:

— Трудно сказать. Они не слишком любили друг друга. Конечно, он скорбит, но как сильно и есть ли у него какие-то подозрения — я не знаю. — Тони усмехнулся. — Во всяком случае, он еще не обвинил меня в убийстве его сына.

Тони шутил, однако позже, когда Билингсли объявил о визите Альфреда, ему было не до шуток. Внутренне подобравшись, он ждал дядю у себя в кабинете.

Мужчины холодно поздоровались. Тони предложил гостю сесть в кресло и что-нибудь выпить, но Альфред наотрез отказался и от того, и от другого.

Стоя очень прямо перед племянником, он спросил:

— Ты, конечно, удивлен моим приходом?

Тони осторожно кивнул.

— Не буду тебя томить. Видишь ли, вчера ко мне приходила Энни, служанка Молли. Она принесла небольшой блокнот — дневник своей покойной госпожи, который та отдала ей на хранение. Из этого дневника я узнал много неприятного. Среди прочих вещей Молли описала свои отношения с Берджизом, в том числе и свое участие в событиях пятилетней давности, которые привели к расторжению твоей помолвки. Кроме того, она изложила план шантажа Берджиза, который придумали она и Лейтон… Я подозреваю, что Берджиз их за это и убил.

Тони впервые видел дядю таким растерянным, даже смущенным.

— Я пришел просить у тебя прощения, — грустно продолжил Альфред, откашлявшись. — Я ошибался в тебе. Я считал, что ты подлец, а подлецом оказался мой собственный сын… Кстати, этот мальчик, Маркус, мой внук. Молли написала, что родила его от Берджиза.

— Я бы не хотел забирать его у Джексонов, — тихо отозвался Тони. — Ему там хорошо.

Альфред кивнул:

— Я знаю. К несчастью, из меня получился плохой отец. Мой сын… — Он тяжело вздохнул. — Если можно, пусть Маркусу скажут, что я его дедушка, и разрешат нам навещать друг друга. Несмотря на его незаконное происхождение, я завещаю ему ту долю моего наследства, которая принадлежала его отцу.

— Ну что ж, я думаю, это можно устроить, — сказал Тони. Его обрадовало неожиданное предложение Альфреда, которое сулило маленькому Маркусу безбедное будущее.

— Вряд ли мы когда-нибудь станем друзьями, — вздохнул Альфред, глядя прямо в глаза своему племяннику, — но мне очень жаль, что я столько лет так плохо о тебе думал.

После ухода дяди Тони долго смотрел в окно. Разумеется, Альфред не ведал обо всех черных делах Берджиза. Он догадался, что Берджиз убил Молли и Лейтона, но ему никогда не узнать, что смерть Элизабет тоже на совести его младшего сына. И слава Богу! К чему ворошить прошлое?

В тот вечер в Суит-Эйкрзе на ужин к Тони и Арабелле приехал Патрик. Застольный разговор был живым и веселым. Только когда они перешли в изящную парадную гостиную и приступили к напиткам (бренди — для мужчин, чай — для Арабеллы), тема стала серьезной.

— Как вы думаете, самое страшное уже позади? — спросил Патрик, пригубив бренди.

Тони кивнул:

— Надеюсь. Кажется, все поверили, что Берджиз пал жертвой случайных разбойников.

Патрик нахмурился:

— Он сошел в могилу, а мир так и не узнал о его преступлениях. Его отец догадывается далеко не обо всем, а остальные считают покойного славным малым. Но больше всего меня бесит, что на тебе до конца твоих дней останется клеймо убийцы Элизабет. Чертовски несправедливо!

Молодожены сидели на диване и держались за руки.

— Ничего, переживу, — сказал Тони с улыбкой. — Зато как пригодится мне моя дурная слава, когда придет время выдавать дочерей замуж! Зная мой мстительный нрав, ни один мужчина не посмеет шутить их нежными чувствами.

— Тони! — вскричала Арабелла. — Как ты можешь? И потом, с чего ты взял, что у нас будут дочери? Может быть, я рожу тебе одних сыновей?

— Ну нет, так не пойдет! — усмехнулся Тони. — У нас должны быть хотя бы две дочки — такие же рыженькие, как их мама, и с такими же чудесными глазками.

— А если не получится? — лукаво спросила она.

Он подмигнул:

— Будем стараться. Когда-нибудь да получится.

Арабелла покраснела и отвела глаза.

Патрик засмеялся.

— Я, пожалуй, пойду, — сказал он, вставая. — Мне опасно долго засиживаться в вашем обществе и слушать ваши разговоры. Это может кончиться тем, что я откажусь от своих давних холостяцких убеждений.

Улыбаясь, Тони и Арабелла проводили его до парадной веранды.

— Я загляну к вам перед отъездом в Лондон, — сказал Патрик, садясь на свою лошадь.

— Значит, ты все-таки решил на время уехать в Англию? — спросил Тони.

Патрик кивнул, его серые глаза весело блеснули.

— А что мне здесь делать, приятель? Ты теперь, — покосился он на Арабеллу, — долго будешь занят… может быть несколько лет.

Тони расхохотался. Простившись с Патриком, молодожены вернулись в гостиную.

По пути Арабелла спросила:

— Как ты думаешь, он когда-нибудь женится? Найдет свое счастье?

Закрыв дверь, Тони нежно обнял жену и поцеловал ее в губы.

— От души ему этого желаю. Надеюсь, что его дорога к счастью не будет такой тернистой, как наша. — Он снова поцеловал ее. — Но сейчас я хочу поговорить не о Патрике, а о нас с тобой и о нашем ребенке. А потом доказать своей красавице жене, как сильно я ее люблю.

— О, Тони! — Глаза Арабеллы сияли, как золотые звезды. — Я тоже люблю тебя, и моя любовь никогда не померкнет…

— Наша любовь никогда не померкнет, — поправил ее Тони, и голос его задрожал от волнения.