Роберта Джеллис - Рыцарская честь

— Ну тогда вам повезло, что бутон сорвет джентльмен, — отвечал ему Херефорд со смехом.

Даже пьяный он не терял рассудительности, но был уже слишком навеселе, чтобы церемониться с приглянувшейся ему девицей. Он смутно подумал, что даст ей еще несколько монет или одну из золотых цепочек, украшавших его наряд, если утверждение отца окажется правдой. Потом, несколько дней спустя, он пытался припомнить, была ли она девственницей и хорошо ли он ее вознаградил, но ничего этого в его памяти не сохранилось, хотя событие это повлекло за собой немаловажные последствия.

И они наступили самым ужасным образом, когда чья-то рука грубо тряхнула его за больное плечо, а громкий голос заставил приподнять еще более больную голову:

— Роджер, проснись!

— Убирайся! — отвечал Херефорд, пряча тяжелую голову в подушки.

— Не дури, Роджер, вставай. Девайзис осадили!

— Что? — Херефорд вскочил как на пружине и охнул, схватившись за трещавшую голову.

— Вот, читай, получил десять минут назад! — Генрих безжалостно совал в руки пергаментный свиток, и Херефорд, борясь с мучительной тошнотой, развернул его. Как он ни вглядывался в строки послания, слова расплывались, пока он не прикрыл один глаз и не посмотрел на грамоту сбоку. Сомнений не было. Краткое, паническое послание было не просьбой, а мольбой и требованием самой спешной помощи. Херефорд бросил грамоту и со стоном обхватил голову.

— Давай, давай, подымайся. — Генрих был сердит, но не мог удержаться от смеха, глядя на страдальческое выражение Херефорда.

Херефорда мутило и крутило в ясный солнечный день, и некоторым утешением был не менее жалкий вид Генриха, который испытывал такие же страдания.

— Вина! — все, что мог выдавить из себя Херефорд, и Генрих, не дожидаясь появления слуг, собственноручно принес ему требуемое. С трудом заглотив его внутрь и подождав, пока рассосется, он уже мог что-то соображать. Морщась, он нагнулся, поднял свиток и перечитал еще раз. Это была настоящая катастрофа — там, в Девайзисе, и внутри, в животе, откуда вырывалось выпитое вино, которое Херефорд пытался загнать обратно, обливаясь холодным потом.

— Письмо, кажется, написано рукой смотрителя, однако… Кто привез его?

— Да какая разница?

— Ради Бога, не кричите на меня так, вы меня убиваете! Это важно, потому что может быть западней. Выманить нас отсюда в полном составе, бросив наше завоевание незащищенным… Увлечь нас на единственную кратчайшую дорогу до Девайзиса, где можно устроить засаду…

— Ладно, Гарри Фортеск привез его… Сомневаешься в нем?

— Нет. Что он говорит?

— Юстас.

— А я думал, Хью Бигод держит его при деле.

— Значит, не держит. Собирайся, Роджер. Фортеск рассказал, что нападение очень серьезное. Они подвезли много осадных орудий и большие силы. На этот раз Юстас не пожалел денег. Он сказал, что возьмет Девайзис или погибнет.

— Как Фортеск прошел сквозь осаду?

— Спроси его сам. Я похож на того, кто тратит время на бесполезные вопросы?

Генрих был, конечно, не из тех. Одетый в халат на голое тело, босыми ногами он стоял на тростниковой подстилке, а серые глаза были как гранитные плиты пола. Девайзис и Уоллингфорд были его самым надежным оплотом. С 1135 года они сохраняли верноподданность, и до сего дня, каким бы атакам они ни подвергались, их мощи ничто не угрожало. Уже много лет Стефан даже ни разу не посмотрел в их сторону, и когда, собирая силы под Бридпортом, Генрих оставил в них чисто символические гарнизоны, осторожный Херефорд, наученный горьким опытом, не протестовал против этого беспечного решения. Но делать было нече-го — битого и пролитого не воротить; надо было спешить на помощь, но спешить с оглядкой.

— Послушайте, Генрих…

— Какие у тебя сомнения? Снова будешь говорить о заговоре? Мы не можем рисковать Девайзисом, даже если нам подставили западню. Вот Господь свидетель, если ты не пойдешь, я пойду туда один!

— Да-да, конечно, — Херефорд тихо постанывал, — идти нам надо, но послушайте. Будет безумием обнажить этот город, как мы сделали с Девайзисом. Разве можно доверять людям, которые клялись в верности Стефану и без звука по первому требованию открыли нам ворота? Давайте поручим охранять город Глостеру. Ему наплевать на Девайзис, и воевать там он не станет. Гарантирую, он с удовольствием тут останется.

— Вздор! Без него мы не обойдемся.

— Хорошо. Тогда идите и умасливайте его. Пусть он сам упрашивает своих вассалов, чтобы они пошли к вам на службу до скончания срока своей повинности или пока он не отзовет их сам. Потом, сколько-то людей надо оставить с ранеными, которые не перенесут длительного перехода и кто не способен вести тяжелое сражение, но которые в случае необходимости могут здесь обороняться.

— Пожалуй, дело говоришь. — Генрих смотрел более снисходительно. Соображения Херефорда ему понравились во всех отношениях: и как план действий, и как подход к Глостеру, позволяющий удержать на своей стороне его вассалов в случае ссоры с ним. Для Херефорда эти мотивы Генриха не были секретом, хотя он и не одобрял такие подходы, сейчас для него практические действия были важнее всяких сантиментов в отношении Глостера. Надо расшевелить Глостера, и пусть он сам занимается своими вассалами, считал Херефорд, а сам он лично вожжи своим вассалам не отпустил бы.

— А я пока попытаюсь поднять своих людей, — сказал Херефорд вставая, отчего сразу стал серо-зеленого цвета, так его мутило и раскалывалась голова. Он жалобно улыбнулся: — Дело будет не из легких, состояние у большинства, наверное, не лучше моего.

Но как бы там ни было, дело пошло. Отчаянно ругаясь и стеная, рыцари кое-как поднялись, оделись, нацепили доспехи и взобрались на коней. Хорошо, что до того как вступить в бой, предстояло проехать долгий путь; другую такую хворую армию было бы не сыскать. Казалось, только оба предводителя могли делать еще что-то, кроме как стонать и поминутно хвататься за открываемый спазмами рот. Ругая и взбадривая бойцов, Херефорд понемногу проветрил голову, но в животе у него время от времени разыгрывались бури. А Генрих, наоборот, был в отличной форме, дурные последствия перепоя от него отскакивали, как усталость и депрессия. Он был весь энергия, стремясь быстрее прийти на помощь своей единственной в Англии обители, им самим поставленной под угрозу. Было хорошо, что они ни на минуту не задержались с выходом, что ехали, не останавливаясь, всю ночь, что Генрих запретил привалы, кроме двухчасового водопоя и кормления лошадей, и что сами они перекусили лишь за несколько миль до Девайзиса. За долгий путь в седле тяжелое похмелье у войска прошло, а на отдыхе при подходе восстановился его боевой дух, и, когда они подошли к осажденной крепости, армия готова была с ходу обрушиться на неприятеля. И это было очень вовремя. Сообщение Фортеска было чистой правдой. То, что Генрих и Херефорд увидели, в первые мгновения их сразило, и они подумали, что опоздали.