Эмма Драммонд - Танцовщица

— Я думаю, сейчас можно сделать послабление, сэр. Он два года жил на экваторе и, я знаю от Чарльза, едва оправился от жестоких приступов лихорадки.

— Слабак, — сплюнул дед. — Я всегда это говорил. Как и его жеманная мать. Она даже не могла проехать на лошади через редстоунское ущелье.

Вивиан не смог промолчать.

— Есть много наездниц, которые не в состоянии сыграть гамму на фортепиано, и очень мало тех, которые могут сыграть гостям сонату, — сказал он решительно. — Я думаю, что вам не следует плохо говорить о моей матери, которая достаточно здесь страдала. Это не только в высшей степени непорядочно — обсуждать человека в его отсутствие, — это оскорбительно для меня, приехавшего сюда в самое плохое время года, чтобы повидать вас, сэр.

— Ты приехал, чтобы наложить лапу на моих лошадей, — холодно возразил дед, — и, вдобавок, вынуждаешь терпеть твои дурные манеры, разговаривая со мной таким тоном. Ты ничего не получишь из моей конюшни, так и знай. В своей кавалерии ты испортишь всех моих лошадей. Сидишь в седле, как крестьянин, я всегда это говорил.

Это было настолько несправедливо, что Вивиан больше не мог сдержаться.

— Я выиграл в полку множество призов и снискал огромное уважение лучших наездников в Англии.

Я думаю, что не в вашей компетенции судить о моих способностях, когда у вас перед глазами только деревенские джентльмены, шлепающие по болоту в любую погоду на животных, замечательных лишь своей выносливостью. В любом случае вопрос о вашей конюшне— это семейное дело, и его не стоит обсуждать при гостях.

— Почему нет? — Дед надменно задрал свой орлиный нос. — Это моя конюшня, как ты, наконец, правильно заметил, и эти люди здесь для того, чтобы обсудить покупку нескольких из этих животных.

— Вы не можете продать их без согласия моего брата, — резко запротестовал Вивиан. — Он ваш наследник.

— Если он не согласен, то почему сам не скажет мне об этом?

— Он говорит, сэр. Но вы, очевидно, не слышите его.

— Значит, он недостаточно ясно выражается. Великолепный мальчик. Красивое, сильное тело. Отлично ездит верхом… и я не сомневаюсь, какого цвета у него кровь. Правда, немножко молчалив. И всегда был таким. — Он повернул к огню морщинистое лицо. — А ты — полная противоположность. Наглый… и расточительный.

Очень вовремя возвестили об обеде. Блюдо сменялось блюдом, но Вивиану кусок не лез в горло. Приходилось поддерживать разговор, который Джулия с ловкостью направляла на общие темы, искусно избегая трудных ситуаций. Вивиан был ей благодарен и мысленно ругал брата, уговорившего его нанести этот визит. Но ему все же пришлось завести разговор о земле, которую хотел купить сэр Кинсли, чтобы понять, приехали они в Шенстоун, чтобы обсудить именно этот вопрос, или только из-за покупки лошадей. Как предположил Чарльз, успех может быть более вероятным, если Вивиан будет убеждать старика продать землю. Тогда назло ему, он оставит земли себе.

Поскольку среди присутствующих Джулия была единственной леди, Вивиан с радостью взял на себя обязанность сопровождать ее после обеда в гостиную, что, по крайней мере, было приятнее, чем сидеть в компании деда. Лорд Бранклифф наслаждался хорошей едой и вином, и Вивиан с удовлетворением отметил, что экономия пока не распространилась на эту сферу.

Джулия принесла маленький поднос с чаем, и Вивиан спросил у нее разрешения выпить бренди.

Она подняла глаза и улыбнулась.

— Вам не нужно спрашивать у меня разрешения. Вы, должно быть, знаете, что я не утонченное создание, которое шокирует поведение мужчин. Став после смерти матери компаньоном отца и привыкнув к пренебрежению братьев, я гораздо лучше чувствую себя в мужской компании, чем среди сплетничающих женщин, которые хмурятся от сигаретного дыма и лошадиной задницы. У себя дома я одна против пятерых. Пейте бренди, сколько хотите, Вивиан, и если ваша речь станет бессвязной или запестреет крепкими словечками, я не умру от ужаса. Когда я почувствую, что мои уши этого больше не выносят, я просто уйду.

Вивиан слегка нахмурился, изучая выразительные линии ее тела и лицо с необычно большими глазами, — все это с их последней встречи она научилась эффектно использовать. Тогда она была деревенская девятнадцатилетняя девочка, ошеломленная недавней смертью матери и оставшаяся единственной женщиной в доме с четырьмя братьями и отцом. В двадцать три или четыре года она превратилась в зрелую женщину, которая, по-видимому, хорошо вела дом и знала, как держать себя с мужчинами. Он был глубоко заинтересован.

— Не обнаружу ли я лисицу в овечьей шкуре? Джулия перестала наливать чай и подняла глаза.

— Если я и лисица, то вряд ли покажу это. Вам придется выяснять это самому.

— Для этого я здесь пробуду слишком мало времени, — ответил он, подумав, что его брат, должно быть, совершенно очарован ею. Это создание излучает такой мощный сексуальный призыв, которого он давно не видел в женщинах. Чарльзу она не пара. Она полностью подавит его.

Отхлебнув чай, Джулия спросила:

— Для чего, на самом деле, вы подвергли себя унижению и приехали сюда? Не для того ли, чтобы попытаться помешать моему отцу купить земли, к которым он присматривается уже много лет?

— Мой ответ на это будет такой же, как и ваш мне. Вам придется выяснить это самой.

— Touche 1, — сказала она, и странное возбуждение засветилось в ее глазах. — Вы действительно так ловки в фехтовании, как гласит ваша репутация? Мы могли бы сразиться, прежде чем вы уедете.

— Я оставлю это удовольствие Чарльзу, — произнес он назидательно.

— С ним мы уже на равных.

— Я слышал, но должен признаться, что несколько боюсь за исход.

Искусно избежав продолжения этой темы, она предприняла новую атаку.

— Вы действительно собираетесь купить лошадей для полка, как это живо описал перед обедом Бранклифф?

— Пока я не увижу, что сейчас у Чарльза в конюшне, я не могу судить, подойдут они мне или нет, — ответил он резко.

Джулия грациозно откинулась на спинку кресла.

— Они не подойдут, смею вас уверить. Более того, я ни на минуту не верю, что вы приехали в Шенстоун только для того, чтобы купить лошадей.

— Правда? — непринужденно спросил он, стараясь придать своим манерам развязность с помощью еще одного стакана бренди. — Вы прочитали мои тайные мысли?

Легкая улыбка заиграла на ее губах.

— Они совсем не тайные. Разве это не попытка сокрушить врага своего детства единственно возможным для вас способом?

— Это попытка помочь Чарльзу сохранить то, что по закону скоро будет его.

Ее улыбка стала еще обворожительнее. Она не верила ему.

— После стольких лет ваша рана все еще так свежа!

— Что это значит? — спросил он решительно.