Дженнифер Блейк - Узник страсти

Он лежал неподвижно и безжизненно, она чувствовала всю тяжесть его бессильного Тела. Под бронзовой кожей лица проступала бледность. Вглядываясь в него, она обнаружила, что он обладал особой мужественной красотой – высокий лоб, густые темные брови и большие выдающиеся скулы, плавно переходившие в худые щеки. Глаза, глубоко посаженные в глазницах, были затенены густыми ресницами. Четко очерченные губы чувственно изгибались, а в уголках рта были маленькие серповидные морщинки, смягчавшие суровые черты. Квадратный подбородок был гладко выбрит, хотя под кожей просвечивала едва заметная иссиня-черная тень. Волосы, не скрытые повязкой, были коротко подстрижены, чтобы не завивались кудрями, но они лежали кольцами за ушами и на затылке, спадали на лоб упругими завитками.

Что если она убила его? Казалось невозможным, чтобы мужчина настолько сильный и мужественный умер так легко, но ведь ранения головы были одними из самых опасных. Как бы она ни презирала его, она не хотела быть виновницей его смерти.

Она просунула руку под пелерину, которой они обернули его, и положила ее на сердце. Ощутив ладонью его сильное размеренное биение, она немного успокоилась. Его кожа была мягкой и теплой, покрытой густыми волосами, которые показались ей жесткими. Она ощутила упругие мышцы его грудной клетки. Она слегка задержала на них свое прикосновение. Невольно сделала ладонью мягкое круговое движение и прикоснулась кончиком указательного пальца к его плоскому соску. Она отдернула руку так, будто обожглась, и в темноте почувствовала, что густо покраснела. Ей стало так стыдно, как будто ее застали за актом промискуитета. Прошло достаточно времени, прежде чем она убедила себя в том, что это было всего лишь желание унять боль, которое она могла бы ощутить по отношению к любому раненому. Через некоторое время она пришла в себя.

Экипаж подпрыгивал и раскачивался на рессорах. Снова Аня была вынуждена обнимать своего пленника за плечи и прижимать к себе, чтобы уберечь от падения на пол. Его длинные ноги сползли с сиденья, одна из них, согнутая в колене, упиралась в противоположную дверь, а другая была вытянута в проходе. Аня была прижата в углу так, что у нее не было возможности даже пошевелиться. Все ее тело одеревенело, спина и руки болели от постоянных усилий удержать его. Бедро, на котором лежала его голова, совершенно онемело.

Она бросила взгляд на Самсона. Его голова была запрокинута назад, и он весьма неделикатно храпел. Было такое ощущение, как будто она одна в карете с Равелем Дюральдом и его жизнь в ее руках. Она не хотела брать на себя такую ответственность, но она сама взяла ее на себя и не сможет теперь ее избежать.

Если он умрет, это будет ее вина. Она предстанет перед судом по обвинению в убийстве. Ей нечего будет сказать, чтобы снять с себя это обвинение, ей просто повезет, если она сможет спасти Самсона и Илайджу от виселицы. Быть причиной смерти троих – ужасно! Лучше самой донести высшую меру наказания, чем провести остаток жизни с таким грузом на душе.

А вдруг их кто-нибудь заметил? А вдруг кто-нибудь узнал экипаж или Самсона с Илайджей? Рост и сила этих двух негров делали их весьма запоминающимися, и она должна была подумать об этом. Уже сейчас, возможно, полиция готовит группу преследования, а может быть, за ними уже началась погоня. Их могут перехватить на дороге и обнаружат у нее на коленях Равеля, покрытого запекшейся кровью. Все тут же выйдет наружу.

Аня могла пренебречь мнением окружающих и даже иногда совершать весьма необдуманные поступки, но она никогда не оказывалась вовлеченной во что-либо действительно скандальное. Если сейчас вся эта история с Равелем Дюральдом раскроется, фурор будет просто необыкновенный. Мадам Роза вряд ли сможет объяснить своим друзьям действия падчерицы ее молодостью или несчастьями. Мачеха будет просто убита, а Селестине будет стыдно даже выйти из дому. Муррей станет предметом всеобщих насмешек, если обнаружится, что сестра его будущей жены предотвратила появление его соперника на месте дуэли.

Нет. Она не должна думать об этом. Дела на самом деле достаточно плохи, но не до такой степени. Пленник у нее в руках. Она направляется в «Бо Рефьюж». Ей нужно продержать его взаперти чуть больше двадцати четырех часов, после чего все снова станет на свои места.

Аня бросила взгляд на неподвижно лежащее у нее на коленях тело. Никогда раньше она не оказывалась так близко и долго с мужчиной. Отец нежно любил ее, но он всегда был сдержан в проявлении своих чувств. Жан, будучи совершенным джентльменом, редко прикасался к ней больше чем на несколько секунд, которые были нужны, чтобы помочь ей выйти из экипажа. Иногда он нежно обнимал ее, например, чтобы успокоить, но уже через мгновение убирал руки. Она никогда не знала, боялся ли он причинить ей боль или испугать ее, или он боялся сам себя, а может быть, его сдерживали суровые правила приличий.

Правда было и то, что ни один мужчина не целовал ее раньше так, как это сделал Равель. Ласки Жана были краткими, почти благоговейными, наполненными теплотой и бесконечной привязанностью, но в них было мало страсти. Его поцелуи были легкими прикосновениями губ к ее щекам или губам, они никогда не были более страстными, вплоть до сегодняшнего вечера она считала их даже волнующими.

Отношения между людьми – очень любопытная вещь. Она не любила этого человека, даже ненавидела его, она презирала все, что было связано с ним, все, чем он занимался. И все же потому, что его связывали с Жаном особые отношения, потому, что Равель подошел к ней сегодня вечером, а позднее ему пришло в голову наказать ее поцелуем, потому, что она ранила его и сделала своим пленником, и потому, что они вместе ехали всю ночь в экипаже, между ними возникла особая связь. Эти мысли беспокоили ее, и если бы она могла, то отказалась бы признать существование этой связи: И все-таки она продолжала думать о том, почувствует ли Равель то же самое, когда очнется, а если почувствует, то признается ли сам себе в этом.

Усиливающийся ветер раскачивал ландо и хлестал по его крыше ветками деревьев. Холодный воздух проникал в экипаж сквозь щели в дверях и окнах и приносил с собой запах дождя. Далеко впереди послышались угрожающие раскаты грома. Экипаж продолжал свой путь.

На полпути к плантации они остановились у придорожной таверны, чтобы напоить лошадей. В таверне был только старый негр. Он сначала натаскал воды из колодца и наполнил корыто для лошадей, а затем вынес стакан кислого вина для Ани и три кружки слегка сброженного сока сахарного тростника для ее спутников. Самсон сам подал Ане стакан, чтобы слуга из таверны не подошел близко к экипажу, хотя она все равно укрыла Равеля одеялом. А когда слуга отошел, она попыталась влить немного вина в рот Равелю, но оно вытекло.