Лей Гринвуд - Джейк

И Джейк оказался клеем, связующим их.

Его голубые глаза подмигивали ей. Вилл что-то сказал, но Изабель пропустила — что. Вокруг глаз Джейка лучились морщинки от улыбки, губы приоткрылись, обнаружив ровные белые зубы, на щеках образовались ямочки. Улыбка была такой теплой, такой радушной, такой искренней — она почувствовала себя так, словно они действительно семья.

Изабель хотела, чтобы Джейк поцеловал ее.

Мысль ужаснула, но Изабель не отмахнулась от нее. Ей все равно, о какой черте ее личности это говорит. Она помнит его поцелуй, нежность губ, силу рук, обнимающих ее, чувство безопасности, своей желанности и привлекательности. Ничего похожего на то животное чувство, которое питал к ней Анри Дю Планж. Изабель тянуло к Джейку, несмотря на все ее неодобрение.

Она никогда не чувствовала себя так восхитительно, как в его объятиях, и помнит каждую секунду прогулки до палатки, после того как подвернула ногу, каждую минуту скачки на ранчо, когда его тело фактически обвивало ее.

Чье-то колено коснулось ее под столом. Здравый смысл говорил, что это может быть любой из мальчиков, но тело сказало — Джейк. То же говорили его глаза, затуманенные желанием.

Изабель обдало жаром с головы до ног. Она чувствовала себя так, будто у нее поднялась температура, и надеялась, что не покраснела, хотя была уверена — конечно, покраснела. Она знала, как вести себя в заполненных людьми гостиных Саванны, но когда дело касалось Джейка, была точно так же невинна и наивна, как Вилл.

— Я думаю, пора отправить этих мошенников спать, — сказал Джейк.

Обед был окончен. Они сидели, разговаривая, и Джейк выпил три чашки кофе, который, как Изабель было известно, не был приготовлен на трехдневной гуще.

— Мы не хотим спать, — воспротивился Пит.

— Можно мне заглянуть в салун? — спросил Вилл.

— Нет, нельзя, — вмешалась Изабель. — Вы отправитесь прямо в постель, потому что очень устали. Я не хочу, чтобы вы хныкали всю обратную дорогу на ранчо.

— Я не хнычу, — возразил Вилл.

Изабель пришлось признать, что малыш был самым веселым из мальчиков, но она чувствовала себя под таким сильным впечатлением от присутствия Джейка, что ей стоило труда сконцентрироваться на своих словах.

Джейк встал. Один взгляд — и Изабель засомневалась, найдет ли силы двинуться с места. Почему он носит такие обтягивающие штаны? Они неприличны. Любой, кто задастся вопросом, мужчина ли Джейк, должен только взглянуть на него.

Изабель отвела глаза, подавленная. Джейк протянул руку, чтобы помочь ей встать. Она хотела отказаться, сомневаясь, что его прикосновение пойдет на пользу, но не рискнула встать без посторонней помощи.

— Вы тоже устали, — сказал Джейк. — Чем вы занимались весь день?

— Скоро узнаете.

Ей нужно следить за собой. Люди, скорее всего, приняли ее за жену Максвелла, но не примут демонстрации желания, а это именно то, что она испытывала. Она хочет Джейка Максвелла и хочет неистово, руки дрожат.

— Идите наверх. Мы с мальчиками немного пройдемся, порастрясем ужин. Я загляну к вам, когда вернусь.

Изабель смотрела им вслед с чувством потери. Она могла падать с ног от усталости, но отдала бы что угодно, лишь бы пойти с ним. Тетя Дейрор сказала бы, что леди должна блюсти достоинство. Изабель начинала думать, что скорее приняла бы грубость Джейка и безостановочный щебет Вилла Хаскинса, даже горькие жалобы Брета Нолана. Лестно, когда с тобой обращаются как с леди, но не очень весело.

— Можно мне заглянуть в салун? — спросил Вилл.

— Да, — поддержал Пит. — Только одним глазком!

— О'кей, но не говорите Изабель. Она снимет с нас головы.

В Ньюкомб Кроссинг, в общем-то, не на что было смотреть, всего две дюжины домов, каждый третий — салун. Мальчики бегом устремились к салуну, который скорее был палаткой, чем домом.

— Там ничего не делают, — пожаловался Вилл.

— Делают, ты, идиот, — поправил Брет. — Там пьют виски.

— Никто не дерется и не стреляет, — разочарованно протянул Пит.

— Они даже не спорят, — сказал Вилл. — Просто сидят, разговаривают и пьют.

— Именно это и делают в салуне, — пояснил Джейк.

— А где женщины? — спросил Брет. — Я думал, здесь должны быть полуголые женщины.

— Только в веселых домах, — Джейк улыбнулся.

— А здесь есть веселые дома? — спросил Вилл.

— Ни одного.

— Сплошное надувательство, — сказал Брет.

— Салуны в Санта-Фе похожи на этот? — спросил Пит.

— И очень, — ответил Джейк.

— Черт, я лучше останусь с коровами. Джейк чуть не засмеялся. Вот бы обрадовалась Изабель, услышав это. Снова Изабель. Его тело напряглось при одной мысли совместной поездки. Джейк мог понять свою физическую потребность, желание найти облегчение в ее теле. В конце концов, он мужчина, и у него давно не было женщины. Чего он не мог понять, это чувства, которые она в нем вызывала.

У Джейка никогда не было времени на церемонии. Жизнь жестока. Ты становишься жестоким или умираешь. Это истина, в которой он никогда не сомневался.

Но Изабель сомневалась. И больше того, Джейк начинал чувствовать, что придется с этим что-то делать. Просто проклятье!

— Можно сходить на петушиный бой? — спросил Пит.

— Нет, — резко ответил Джейк. — Даже если бы они у них были.

— Что такое петушиный бой? — хотел знать Вилл.

— Два цыпленка дерутся, — объяснил Брет.

— Ух! Кто захочет смотреть на это?

— Никто, кроме техасцев, — Брет отвернулся от витрины, где были выставлены сапоги и седла.

— А собачьи бои? — Пит не собирался сдаваться.

— Никаких боев, — отрезал Джейк. — Вам, нахалам, время спать. Вы слишком кровожадны для меня.

Вилл рассмеялся.

— Ты просто нас дурачишь! — он забежал вперед, потом обернулся так, чтобы мог видеть Джейка. — Ты ничего не боишься!

Взгляд благоговения перед героем обдал Джейка с головы до ног. Никто никогда не смотрел на него снизу вверх, даже мальчики, которых он обучал во время войны.

Но он не тот человек, на которого мальчик вроде Вилла должен смотреть снизу вверх. Вот его старый армейский капитан, Джордж Рандольф, был как раз таким — никогда не выходил из себя и не кричал, даже в самые горячие моменты боя. Никогда не терял самообладания. Что бы ни случилось, ты всегда мог рассчитывать, что Джордж может помочь.

Джейк не такой. Он ругается, пьет, имеет женщин, когда это нужно, и вообще делает то, что, черт побери, доставляет ему удовольствие. У него нет никаких манер, он не часто моется — коровам все равно, как он пахнет — и так же часто живет в палатке, как и в доме.

Он понятия не имеет, что делать с мальчишками!

Он не тот мужчина, которому они должны подражать, и дурак, если хоть минуту думал, что может быть таким.

Компания перешла улицу на окраине города и повернула обратно.