Хизер Грэм - Влюбленный мятежник

Когда она отвергала его, он был настойчив и терпелив. Когда она была холодна, он весь пылал. Он всегда был рядом с ней и для нее, несмотря на любые скандальные разоблачения, о которых узнавал. Он всегда был рядом, отважный рыцарь, готовый биться за нее не на жизнь, а насмерть. А она боялась отдать свое сердце Эрику Камерону.

И теперь, вовлеченная в этот отчаянный водоворот любви и страстей, она воистину потеряла себя. Единственное, что осталось, — это страстное стремление уцепиться хоть за какое-то подобие достоинства и чести. Ей придется быть сильной, понадобится вспомнить искусство сопротивляться.

К тому же ужасно было сознавать, что она должна ловчить и хитрить вопреки здравому смыслу в этой борьбе. Сегодня он, как никогда, казался воплощением силы, стоял, заполнив дверной проем, в своих ботфортах и треуголке с кокардой, подчеркивавшей твердые и красивые черты. Волосы заплетены в косичку, но без следа пудры. Он стоял в уверенной и одновременно угрожающей позе, полный яростной решимости.

— Отдай мне ружье, Аманда! — повторил он.

Низкий, хрипловатый голос, казалось, обволакивал ее всю. Уверенный, требовательный, с легким налетом грубоватости жителя колонии, но все же сохранивший следы оксфордской школы. Такой необычный и притягательный. Эрик Камерон принадлежал к ее кругу, но одновременно его отличала и первобытная сила колониста. Он был силен в вопросах военной стратегии, но умел драться и врукопашную. Военному делу он учился и у великих генералов, и у кровожадных ирокезов и шауни. Он был похож на эту страну: мускулистый и жилистый, дикий и необузданный, хотя манеры его были утонченными и он носил высокий титул лорда.

— Аманда! — Он шагнул было к ней.

— Не подходи, Эрик! — предупредила она.

Он качнул головой, и в его глазах молодая женщина увидела всю силу обуревавшего его гнева. Ей захотелось отшвырнуть ружье и убежать. Сегодня она потеряла все.

— Послушай, Аманда! Предупреждаю, что мое терпение действительно на исходе. Я почти боюсь дотронуться до тебя, боюсь, что не совладаю с собой и навсегда закрою твои прекрасные глаза! Я забираю ружье.

— Нет, — почти прошептала она, — пропусти меня. Дай мне уйти. Клянусь, я невиновна.

— Позволить сбежать Принцессе? Да что с вами, миледи? Вы с ума сошли! Меня же повесят за такое!

Он произнес это непринужденным тоном, после чего уверенно шагнул к ней. Увидев его движение, изящное как у фехтовальщика, Аманда отшатнулась.

— Нет! — закричала она. — Я выстрелю, Эрик, клянусь…

— А я ведь верю вам, миледи! — отозвался он, продолжая надвигаться с насмешливым вызовом в глазах. — Стреляйте в меня, если посмеете! Но прежде убедитесь, что ваше ружье заряжено!

В молниеносном броске он схватил ружье за ствол и отшвырнул в противоположный угол каюты. Спусковой механизм сработал раздался выстрел, и пуля впилась в стену.

Он тяжело посмотрел на нее. Потом улыбнулся с легкой горечью:

— Оно действительно было заряжено, миледи. И было нацелено прямо мне в сердце.

Она никогда еще не видела более холодных глаз. Никогда раньше его губы не кривила столь презрительная усмешка.

— А теперь, Принцесса…

— Подожди! — Аманда с трудом сглотнула. Она испугалась, что упадет в обморок.. Внезапно нахлынувшие воспоминания обожгли ее, бросили в дрожь. Она так много знала о нем. Знала испепеляющий жар его страсти и помнила, как леденяще-холодна его ярость. Помнила нежные прикосновения его пальцев и несгибаемую силу его воли, его непреклонность. Он мог бы сейчас сделать шаг вперед, сломать ей шею и закончить на этом. И судя по выражению его серебристо-синих глаз, именно это ему хотелось сделать.

«Боже! Убереги меня от этого мужчины, которого я люблю!» — взмолилась она про себя.

— Подождать чего, миледи? Спасения души? Вы его не найдете!

Молодая женщина уставилась на обломки ружья на полу. Он швырнул его с такой силой, что тяжелый приклад разлетелся в щепки. Она бросила на него еще один короткий взгляд и сорвалась с места, мечтая убежать, готовая рискнуть чем угодно, лишь бы скрыться от него.

Она оказалась недостаточно проворной. Его рука перехватила ее, пальцы вцепились в волосы. Вскрикнув от боли, она забилась, когда он привлек к себе ее извивающееся тело. Она пыталась вырваться из кольца его рук, упираясь ладонями ему в грудь, молотя по ней кулаками. Слезы отчаяния хлынули из глаз. Она попыталась ударить его, но тут же почувствовала на запястьях железную хватку. Он вывернул их и завел ей за спину, и Аманда даже в пылу борьбы чувствовала влажный жар его тела, сильного и крепкого, напоминающего о прошлом. Она вскрикнула, когда он притянул ее к себе, не размыкая рук, и наконец замерла, тесно прижатая к нему, откинув голову, чтобы видеть его глаза.

Удерживая одной рукой ее запястья за спиной, ладонью другой он коснулся ее щеки и тихонько погладил.

— Такая красивая. И такая вероломная. Но теперь для вас все кончено. Сдавайтесь, миледи.

Они смотрели друг другу в глаза. Что-то из того, что было между ними, коснулось ее сердца и пламенем вырвалось наружу. Одно лишь прикосновение его сильных рук всколыхнуло ее чувства Когда-то любовь полыхала так неистово и сильно! Глаза Аманды жгли слезы, но она не могла позволить себе расплакаться. Она отрицательно качнула головой и осмелилась на слабую улыбку:

— Не сдаюсь, милорд. Не отступаю и не сдаюсь.

Снаружи послышались шаги, кто-то вошел в каюту и остановился рядом с ними. Молодой человек с едва только начинающими пробиваться усиками. При виде Аманды глаза его расширились.

— Мы поймали ее! Принцессу! Это она передавала сведения англичанам и выдала наш корабль!

— Да, мы поймали ее, — легко сказал Эрик, все еще пристально глядя ей в глаза, но думая о чем-то своем.

Она не отвела взгляда, чувствуя, что молодой офицер наблюдает за ними. Эрик пробормотал проклятие я отшвырнул ее от себя. Аманда едва не упала, но сумела сохранить равновесие и, выпрямившись, прислонилась к деревянной обшивке каюты. «Как забавно. На море спокойно, покачивания судна на волнах почти не ощущается, как в каюте бушует самый настоящий шторм», — пронеслось у нее в голове.

Молодой человек внезапно тихонько присвистнул, вглядевшись в нее повнимательнее.

— Неудивительно, что она обводила наших вокруг пальца с такой легкостью, — пробормотал юноша.

При словах молодого офицера Эрик Камерон почувствовал, как у него внутри все сжалось. Кажется, она стала еще прекраснее.

Замершая у стены, загнанная в угол, но так и неукрощенная, красивая, как никогда Перед ним было живое воплощение женственности и грациозности. Хрупкая, с царственной осанкой, с грудью, вздымающейся над корсажем при каждом вдохе., с белой кожей.