Патриция Грассо - Гарем

Халид пожал плечами и продолжил с гримасой отвращения:

— Рис она превратила в какую-то кашицу, артишоки вымочила в уксусе так, что зажгла внутри меня пожар, а бедную овечку подала к столу еще дышащей…

Малик хотел бы издать сочувственное восклицание, но невольно разразился хохотом и поперхнулся вином. Халиду пришлось встать и похлопать друга по спине. Он поманил пальцем Эстер, но та проигнорировала зов. Он был вынужден прибегнуть к словам:

— Иди сюда, рабыня, и не вынуждай меня произносить вслух то, что должно быть и так понятно. Ты рассеянна, а это для рабыни такой же проступок, как и непослушание. Извинением может служить лишь твоя неопытность.

Набрав полные легкие воздуха, Эстер двинулась из темного угла к пиршественному столу, как воин, идущий на битву. Халид сразу же по выражению ее лица догадался о ее воинственных намерениях. Вечер обещал закончиться более интересно, чем начался.

— Рабыня никогда не снимает чадру. Послушная господину рабыня, — специально уточнил Халид.

— Я еще не превратилась в послушную рабыню, — возразила Эстер.

— Протри стол и наполни кубок моего гостя, — приказал Халид.

Эстер опустилась на колени и принялась яростно вытирать пролитое вино.

— Думаю, что вполне отомщу Белью, если верну ему невесту и он женится на ней, — сказал Халид, чем искренне рассмешил Малика. — Форжер готов будет сразиться со мной в открытом бою, только б сбежать от своей новобрачной.

Эстер сделалась мрачнее тучи, наливая вино в бокал гостю. Пусть они чешут языки, болтая о каком-то отмщении. Она дала себе клятву, что, прежде чем ужин окончится, мщение будет за ней.

— Если вернуться к Форжеру, то как ты собираешься выманить его? — Малик вновь перешел на турецкий, которого Эстер не понимала. — Я всегда был преданным поклонником твоей сестры и непременно приму участие в расправе над этим негодяем.

— Мой гонец отвезет письмо на запад, — ответил Халид тоже по-турецки. — Граф де Белью обручен, так пусть он узнает, что его невеста будет продана на невольничьем рынке в Стамбуле. В письме содержится приглашение графу участвовать в торгах.

Малик удивился. Он уже успел догадаться, что его друг весьма увлечен строптивой девицей. Он предупредил Халида:

— Форжер трус и может не явиться на торг.

— Он явится в Стамбул, можешь не сомневаться, — решительно заявил Халид.

— А как отнесется к этому твоя рабыня? Халид бросил на друга мимолетный взгляд, не выдавая своих чувств. Жизнь при султанском дворе научила его скрытности.

— Какое мне дело до чувств рабыни? Она лишь наживка, чтобы выманить Форжера из норы и затем быть проданной за самую высокую цену, какую за нее предложат.

Малик вздумал поддразнить приятеля.

— Тогда продай ее мне. Я дам хорошую цену. На какой-то момент Малик решил, что просчитался, продолжая беседу в легком тоне. На гладком лбу принца от гнева взбухли жилы, но вскоре уже оба друга, смеясь, обнялись, словно двое мальчишек. Халид умел вовремя подавлять в себе ярость и держал наготове маску циника и весельчака.

— Тебе не справиться одному с двумя английскими кошечками. Слишком острые у них коготки, — обратился он к Малику уже по-французски, с явной целью, чтобы Эстер поняла, о ком и о чем идет речь.

Малик притворился обиженным.

— А тебе было бы это под силу? Халид кивнул.

— Мне? Разумеется. Я бы справился с целым отрядом кузин.

Эстер не могла более выдерживать насмешек и направилась к выходу, но Абдулла преградил ей путь.

В руках его возник, словно из воздуха, поднос с десертом и чашами с лимонным шербетом. Знаком, он распорядился, чтобы она отнесла поднос к столу.

Малик не к месту пошутил:

— Один глоток шербета помог тебе, прелестница, сделать первый шаг на пути к новой жизни. Может, тот же шербет поможет и страждущему мужчине ступить тебе навстречу.

Шутка явно была неудачной. Халид заявил, окинув взглядом шатер.

— Я не вижу здесь страждущего мужчины. Если ты поставишь передо мной зеркало, то мое отражение не разубедит меня в намерениях насчет рабыни, — сказано это было нарочно на языке, доступном пониманию Эстер.

Хлоп-хлоп, и десерт полетел на ковер вместе с шербетом.

— Вот ваш десерт! — громко объявила Эстер. — Что-нибудь еще желаете, господа турки?

Халид и Малик, остолбенев, глядели на учиненный разгром. Капли сладкого шербета забрызгали их одежду.

Спустя мгновение Эстер осознала нелепость своего поступка и испугалась неминуемого наказания.

— Я нечаянно! — воскликнула она, пятясь от стола. Из разъяренной фурии Эстер вмиг превратилась в виноватую девочку.

— Второй шаг сделала она, а не ты, дружище? — расхохотался Малик.

— Раба учат так же, как щенка. Пусть теперь ест это, — Халид зачерпнул горстью разбросанные яства и размазал их по лицу Эстер. — Пусть слижет их, пока не засохли. А до тех пор не получит ни капли воды для умывания.

— Справедливо, но сурово, — отметил Малик. — Так же сурово поступила бы и Михрима. Вот, кстати, послание от твоей матери, Халид-бек. Я приберегал его к концу ужина, чтобы не портить нам обоим аппетит, но, раз он все равно испорчен, можешь прочитать его сейчас.

Малик извлек из-за пазухи свиток, скрепленный султанской печатью. Халид углубился в чтение, и грозовые облака начали сгущаться на его лице. Он превращался из радушного хозяина застолья в Меч Аллаха.

— Меня немедленно вызывают в Стамбул. — Халид вновь перешел на турецкий. — Кто-то покушался на моего двоюродного брата Мурада. Преступник потерпел неудачу, но скрылся.

— В чьих интересах смерть наследника престола? Ведь султан еще молод и здоров. Это чистое безумие! — удивился Малик.

— Скоро я узнаю, кто это затеял, — грозно заявил Халид.

— «Саддам» тебя доставит в столицу быстрее, чем конь, — предложил Малик. — Моя команда выведет парусник в море еще до рассвета.

— А я прикажу уже сейчас сворачивать лагерь, — сказал Абдулла.

— А как быть с рабыней? — спросил Малик.

— Она отправится со мной, — жестко произнес Халид и тут же добавил еще более злобно: — И нашу испорченную одежду мы тоже прихватим в столицу. Пока она ее не отстирает, ей не дадут ни кусочка еды. Разденься, Малик, я дам тебе смену. И сам тоже переоденусь.

Когда мужчины облеклись в чистую одежду, настал черед и Эстер, которая до сих пор пряталась в темном углу. Сладкий шербет, варенье засохшей коркой покрывали ее личико, вполне заменяя чадру.

Халид с пренебрежением кинул ей грязное полотенце.

— Оботрись. Вид твой противен.

— Мой день еще наступит, — пробурчала Эстер.

— Не сомневаюсь, леди, — издевательски откликнулся Халид. — И еще скорее, чем ты думаешь.

То, что он под этим подразумевал, осталось для нее загадкой.