Мэри Патни - Моя прелестная роза

— Ты неплохая актриса, — поспешила утешить она Розалинду. — Справляешься со всеми ролями.

— Ты хочешь сказать, что я выговариваю слова вполне отчетливо и не падаю на сцене? — весело сказала Розалинда. — Этого еще недостаточно, чтобы быть актрисой, дорогая.

— Розалинда, — гулко разнесся по сараю сочный баритон, вспугнув сидевших на балках голубей. — Помоги мне с освещением.

— Иду, папа. — Она быстро пересекла импровизированную сцену и подошла к Томасу Фицджералду в облачении мага, который зажигал фонари. Розалинда подняла керосиновую лампу с рефлектором, сдвинула ее на фут плево, другую — еще дальше вправо. Так будут освещены все углы.

— Ты права, дорогая, — с нежной улыбкой произнес Томас и показал на дверь. — Брайан говорит, что снаружи собирается много народу.

— Естественно. Наш спектакль этим летом — самое замечательное событие для жителей Флечфилда.

Когда отец ушел, Розалинда внимательно осмотрела усыпанную соломой сцену. Задник на месте, все актеры в костюмах. На улице Кальвин продает билеты, зазывая зрителей на жаргоне лондонского простонародья. Все готово к началу представления.

«И сколько таких грубо сколоченных подмостков я видела? Сотни? Тысячи?» — подавляя вздох, подумала Розалинда. Почти вся ее жизнь проходит в непрестанных переездах. Труппа создает волшебство на один вечер, упаковывает костюмы и декорации и переезжает в следующий городок. Сама она, в свои двадцать восемь лет, уже устала от такого существования, однако время не остудило пыла се приемных родителей.

Ведь они актеры. Но у нее, Розалинды Джордан, театрального распорядителя, подобранной на улице, теперь уже вдовы, нет такого призвания. Иногда она даже горько жалеет, что у нее нет собственного дома, постоянного пристанища.

Но здесь, под этой крышей, все, кого она любит, и это все же служит вознаграждением за трудную жизнь на колесах.

— Актеры, занимайте свои места! — повысив голос, воскликнула она.

Члены труппы вынырнули из-за громоздких панелей, заменявших кулисы. Встав на свое место, Розалинда подала условный сигнал младшему брату Брайану, чтобы он открыл дверь и впустил публику.

Неделя бесцельных скитаний притупила начальную остроту реакции Стивена на зловещее предсказание доктора. Гнев и страх, которые он испытывал, временами сменялись надеждой, что Блэкмер ошибся, хотя дважды случившиеся за это время мучительные приступы боли, казалось, подтверждали диагноз. К счастью, оба приступа произошли ночью, когда он находился в номере какой-то гостиницы. Оставалось только молиться Богу, чтобы они не повторились днем, когда он будет на людях. И все же нельзя исключить такую вероятность. Хотя лучше всего даже не думать об этом, решил герцог.

С горькой иронией он вознамерился подсчитать оставшиеся дни своей жизни. Исходя из того, что должен прожить по крайней мере три месяца, он начал счет с девяноста. После того, как он дойдет до нуля, каждый прожитый сверх того день можно считать подарком судьбы.

Непрерывно ведя счет времени, Стивен из Ашбертонского аббатства взял путь на север через древние пограничные земли, где столетиями сражались между собой валлийцы и англичане. Пересекая старую римскую дорогу, которая вела в Уэльс вдоль южного побережья, он натянул поводья и задумался: не навестить ли ему брата? Майкл — солдат, и уж он-то знает, как встретить лицом к лицу неминуемую смерть.

Но Стивен еще не был готов сообщить такую убийственную новость своему брату. Может быть, потому, что он старший. Хотя за последние полтора года они и сдружились, он не хотел предстать перед Майклом в роли человека обреченного. А это означает, что он отрешился от высокомерия, но не от гордости, все еще продолжающей жить в нем.

Тронув коня, он поехал на север, в Херефордшир, затем повернул на восток, любуясь картинами и пейзажами позднего лета. Для него представляло интерес даже такое обычное дело, как расчет за ночлег и еду. Как с джентльменом, с ним обращались вежливо, но без благоговейного страха, к которому он привык. И это было приятно. Иногда так скучно быть герцогом.

Путешествовал он в полном одиночестве, далекий от бурных, зачастую детских чувств, волнующих большинство людей. Иногда он даже мнил себя призраком, свысока взирающим на дела смертных. Не пора ли, думал он, повернуть коня домой, снова стать герцогом. Ведь он должен еще выполнить свой долг: обновить завещание, известить всех, кого это может касаться, о своем состоянии, решить, что ему следует предпринять, прежде чем поместье отойдет к брату.

И еще надо повидать старшую сестру, Клаудию. Последние несколько лет они отдалились друг от друга, и все же он должен повидать ее перед смертью. Может быть, им удастся как-то сблизиться, пока еще не слишком поздно.

Когда он въехал в небольшой городок Флечфилд, небо над его головой затягивали грозовые тучи. У него не было ни малейшего желания попасть под дождь, поэтому он остановил коня и, приглядевшись, увидел две гостиницы по разным сторонам улицы. Из этих двух он выбрал «Красный лев», потому что все окна в этой гостинице были заставлены ящичками с цветами.

Сняв номер, Стивен собрался подняться наверх, когда вдруг заметил на стене афишу. «Прославленный театр Фицджералда» извещал о своем намерении дать в этот вечер «Бурю». Стивен всегда любил театр, а пьеса о волшебнике-герцоге, который жил со своей дочерью на острове, была его любимейшей вещью. Бог знает, однако, какие третьеразрядные актеры будут ее исполнять на этот раз.

— Хорошие ли актеры в этой труппе? — спросил он у хозяина гостиницы.

— Не знаю, каково будет мнение у такого джентльмена, как вы, — осторожно ответил тот, — но нам они нравятся. Приезжают каждое лето. И всегда играют с большим подъемом. Никто не остается равнодушным на их спектаклях. — И, ухмыльнувшись, добавил: — Есть у них несколько очень симпатичных леди. Иногда они выставляют напоказ свои щиколотки, а то и еще кое-что.

По-видимому, труппа не слишком блистательная, подумал герцог. Но сходить на спектакль все же стоит. Чтобы отвлечься. Отдохнув и поужинав, Стивен вышел на улицу. В воздухе чувствовалась давящая августовская жара, но отдаленное погромыхивание в небе сулило прохладный дождь.

Найти большой сарай на окраине города, где должно было состояться представление, не составляло большого труда, ибо туда направлялось множество флечфилдских горожан. Кое-кто из них с любопытством поглядывал на незнакомца, но большинство были слишком взбудоражены; чтобы обращать на него внимание.

Около сарая толпилось несколько десятков людей, рыжий человечек с простонародным выговором продавал им билеты. В обмен на шиллинг он вручал деревянный кружок с буквой «Ф», это и был билет, отбиравшийся при входе. Никаких отдельных лож здесь, разумеется, не было.