Юджиния Райли - Неодолимый соблазн

Генри остановил карету перед ветхим, полуразвалившимся домиком неподалеку от порта. Здесь в основном селились гасконцы или обедневшие французы. Выглянув из кареты, Джулиан заметил мигнувший в окошке огонек.

Генри распахнул дверцу кареты, и Джулиан спрыгнул на землю, придерживая рукой цилиндр.

— Что мы скажем миссис О'Ши, сэр? — горестно бормотал за спиной старый негр. — Она очень, очень плоха, сэр.

— В данный момент — ничего, — отозвался Джулиан. — Я сам решу, что ей говорить.

— Да, сэр, — опустив голову, тихо ответил негр.

Возглавляемая Джулианом небольшая процессия пересекла грязный дворик и по шатким ступенькам поднялась на полуразвалившееся крыльцо. На стук Джулиана выскочила седая негритянка. Приоткрыв дверь, она робко переводила взгляд с Джулиана на Генри, а с него — на старого Джозефа. Когда тот кивнул, она приветливо пригласила их в дом.

Джулиан растерянно оглядывал нищую обстановку. Дешевая, ветхая мебель, на столе — потрепанная Библия, а над ней — старенькая икона с изображением Богоматери. В комнате стоял лютый холод, тонкие стены домика дрожали от порывов ледяного ветра.

Сняв пальто, цилиндр и перчатки, Джулиан отдал их негритянке.

— Мне нужно видеть вашу хозяйку.

Служанка, потуже стянув старенькую, дырявую шаль на щуплых плечах, провела Джулиана в соседнюю комнату. Здесь было заметно теплее — в камине еще тлело полено. Джулиан на цыпочках приблизился к постели, где лежало жалкое подобие женщины. Кожа ее пожелтела, как старый воск, исхудавшие пальцы безжизненно замерли поверх тонкого одеяла. Дыхание было хриплым, затрудненным, как у загнанного кролика.

— Что с ней? Воспаление легких? — повернувшись к негритянке, шепотом спросил Джулиан.

Не сводя печальных глаз с умирающей хозяйки, чернокожая служанка кивнула.

— Она слабая, очень слабая… чахотка, сэр. Три дня назад ее свалило! Доктор сказал, это, дескать, вопрос времени. А священник, тот вообще пришел и ушел.

— А ребенок?

— Мисс Мерси, она спит в соседней комнате.

«Мерси [1] Мерси (Mercy) — милосердие, сострадание, прощение. — Здесь и далее примеч. пер. , — подумал Джулиан. — Прелестное имя для девочки».

— Сколько ей лет?

— Девять, сэр. — Женщина помялась. — А почему вы здесь, сэр?

Джулиан отвел глаза в сторону.

— Я близкий друг семьи, — пробормотал он.

По лицу негритянки было видно, что она не верит ни единому его слову. Однако она не настаивала.

— Да, сэр.

— Я посижу с ней, — сказал Джулиан и недовольно покосился на едва тлеющий в камине огонь. — Попросите слугу принести дров.

Старуха смущенно опустила глаза.

— Нет дров, сэр. Последние ночью пожгла… хотела согреть хозяйку..

Вытряхнув из кармана несколько монет, Джулиан сунул их в руку женщине:

— Отдайте их моему кучеру. Пусть раздобудет дров. И побыстрее.

Негритянка со слезами на глазах благодарно улыбнулась Джулиану:

— Да, сэр!

Она уже повернулась, чтобы уйти, и тут он окликнул ее:

— Кстати… как зовут вашу хозяйку?

— Коринна, сэр. Коринна О'Ши.

Она ушла, а Джулиан, отыскав стул, подвинул его к постели и сел на него. Джулиан внимательно вгляделся в исхудавшее лицо умирающей. Оно еще хранило следы былой красоты: прекрасный овал, изящный нос, прелестная форма рта, великолепно очерченные густые брови. Вьющиеся волосы умирающей прежде, вероятно, были черными как смоль. Теперь же они густо подернулись серебром — скорее от страданий, чем от груза лет, с жалостью подумал Джулиан. Под высокими скулами ярко рдели пятна лихорадочного румянца. И снова гнев захлестнул Джулиана — только подумать, что муж этой бедняжки, бросив ее умирать в этой дыре, мог отправиться к шлюхам!

Вскоре с полной охапкой дров вернулся Генри. Разведя огонь, он незаметно выскользнул из комнаты. Джулиан не знал, сколько он просидел — может, час, может, два, как вдруг Коринна О'Ши открыла глаза. И Джулиан утонул в этих небесно-синих глазах — самых прекрасных, какие он когда-либо видел.

Женщина посмотрела на него, и взгляд ее неожиданно прояснился.

— Брендан? — удивленно прошептала она.

Смутное чувство вины и глухое раздражение захлестнули Джулиана. Но, взяв себя в руки, он выдавил самую непринужденную улыбку, которую только мог.

— Ваш муж немного задержался, мадам, — он сам поразился тому, насколько легко ложь слетела у него с языка, — и попросил меня узнать, как вы себя чувствуете.

Лицо Коринны просветлело. Надежда — вот что Джулиан прочел в ее глазах, и снова у него от жалости сжалось сердце.

— Вы друг моего мужа, месье? — пробормотала она, тщетно пытаясь поднять голову.

Но Джулиан заставил ее лечь.

— Да, мадам. Не волнуйтесь, прошу вас. Могу ли я чем-нибудь вам помочь? — Взгляд Джулиана упал на ночной столик. — Хотите выпить воды, мадам?

Женщина покачала головой — на большее у нее не хватило сил. Судорожно вздохнув, она едва слышно произнесла:

— Мерси…

— Мерси? — удивленно повторил Джулиан. — Ах да, ваша дочь!

— Я должна поговорить с ней.

Джулиан растерянно оглянулся, и тут из-за его плеча послышался дрожащий детский голосок:

— Мама!

Он вскочил. На пороге стояла маленькая девочка. При виде перепуганного ребенка у него перехватило дыхание. Он оцепенел, будто увидел перед собой призрак. Мерси О'Ши была точной копией своей умирающей матери — такая же изящная, утонченно прекрасная, словно фарфоровая статуэтка, — но при этом с огненно-рыжими кудрями Брендана и ирландскими зелеными глазами.

Эти невероятно огромные зеленые глаза сейчас были прикованы к исхудалому лицу Коринны.

— Мама! — испуганно повторила она. Бросив подозрительный взгляд на застывшего незнакомца, девочка робко шагнула к постели. На ней была лишь ветхая ночная рубашка, и Мерси дрожала от холода. Под мышкой она держала куклу.

Коринна открыла лихорадочно блестевшие глаза.

— Иди сюда, дитя, — чуть слышно позвала она.

Джулиан тактично посторонился, и Мерси, перебирая босыми ножками, бросилась к матери и, опустившись на колени возле постели, вцепилась в ее руку.

— Мама, ты совсем больна, — заплакала она.

— Мерси, я скоро оставлю тебя, — хрипло прошептала умирающая.

— Нет, мама! Нет! — В широко раскрытых глазах Мерси заметался страх.

— Не бойся… отец позаботится о тебе. Он скоро придет.

— Я не хочу оставаться с папой! Он все время кричит на меня. И от него так отвратительно пахнет… — плакала девочка.

Но Коринна не слушала. Слова с трудом срывались с ее губ.

— Все будет хорошо, Мерси. У твоего отца… были тяжелые времена… но потом, когда меня не станет… он будет жить только для тебя. Вот увидишь.

— Я не хочу, чтобы ты умирала! — рыдала Мерси.