Патриция Райс - Желание и честь

Гэвин застыл на месте.

Смех Диллиан звонко разнесся по холлу.

– Представляю, как дюжина чертенят неожиданно то исчезает, то появляется. Мне бы пришлось привязать колокольчики им на шею. Не предавайся пустым мечтам, Бланш. Я никогда не выйду замуж.

«Конечно, она выйдет замуж, – подумал Гэвин. – Бланш права. Диллиан должны окружать полдюжины херувимчиков, чтобы веселить ее и оберегать. Она предназначена для солнечного света и радости». Он не мог представить ее на задворках светского общества, словно тень следующей за своей кузиной. Он видел ее кружащейся по зеленой лужайке в развевающихся юбках и подставляющей лицо навстречу солнцу. Шаловливые эльфы не живут в городах. Шаловливый эльф по имени Диллиан, возможно, прекрасно бы поладил с чертенятами, которые заставляли Майкла бродяжничать.

Он не создал для Майкла того дома, какой нужен был его брату. У Майкла была такая же широкая и щедрая душа, как и у Диллиан. Но ему не хватало дома, любви и поддержки. Он заслужил счастье обладать женщиной, приносящей ему радость. А Гэвин мог предложить ему только унижение и нищенское существование. Ему самому вполне достаточно крыши над головой и набитого желудка, но Майклу этого было недостаточно. Только он не хотел в этом признаться. Потребности его брата были гораздо выше, чем у Гэвина.

Майклу не столько нужны были пища, кров или женщины, сколько любовь, радость и счастье.

Через черный ход Гэвин вышел в сад и направился к конюшне. Его не должны видеть около дома Бланш. Он оставался здесь только затем, чтобы защитить женщин, пока его брат не найдет бумаги полковника. Теперь в доме находились слуги графа Меллона, и его присутствие больше не требовалось. Скоро вернется Майкл и возьмет на себя заботу о женщинах.

И только одна мысль не давала Гэвину покоя: Майкл заслуживал лучшей участи, чем брак с женщиной, оскверненной его братом.

Лейтенант Рирдон сидел, развалившись в кресле, в дальнем углу клуба «Уайте» и пил кофе. Его собеседник, углубившийся в газету, время от времени шуршал ею, но лейтенант не понимал намека. Не обращая ни на кого внимания, он отхлебывал из чашки и продолжал говорить:

– Я хочу найти ее, Мартин. Я рассчитывал, что хоть один из вас позаботится о ней. Поверить не могу, что вы, ленивые оболтусы, позволили ей исчезнуть. Мне не следовало так долго оставаться в Вене. Черт побери, если бы не это проклятое ядро!..

– Проклятое ядро могло убить тебя, но не убило. Могло покалечить тебя, но не покалечило. Все, что оно сделало, – это дало тебе повод остаться в Вене с некоей богатой графиней. И не морочь мне голову. Если бы ты беспокоился о девочке, ты мог бы мне написать.

Рирдон сердито посмотрел на лысоватого человека, сидевшего напротив него.

– Тебе легко говорить, Мартин. У тебя хорошее положение, доход, семья. Тебе не приходится считать гроши, как бедному лейтенанту. Почему же ты не узнал, как она живет?

– Я узнавал. Ее не смогли найти. Холи и майор снова ушли воевать, когда Наполеон вернулся с Эльбы. Тиммонс и Шелби подхватили холеру в Америке. Кому было искать? Если б у меня были бумаги Уитнелла, я, может, нашел бы в них пару писем и узнал бы, где она, но ты отослал их в Англию. При нем ничего не нашли. Я тогда сделал все, что мог. Достойно похоронил его. У него, насколько я знаю, не было родственников, кроме дочери. Будь я проклят, если знал, что еще можно было сделать.

– Тиммонса и Шелби найти нетрудно. Тиммонс учил ее кататься на пони. Она всегда любила его.

Мартин отложил газету и раздраженно посмотрел на лейтенанта.

– О чем ты говоришь? Родственников отца она не знает. Девчушка обожала тебя, а ты не обращал на нее никакого внимания.

Рирдон проворчал что-то, допил кофе и уставился на дверь.

– Я убедился, что никто не трогал записки полковника. Отец оставил все ей. Надеюсь, она их получила. Он очень любил ее и собирался позаботиться о ней.

– И сделал это прескверно, – заметил Мартин, возвращаясь к своей газете.

Неожиданно перед их столом возникла высокая фигура элегантного джентльмена.

– Насколько я понимаю, вы говорите о полковнике Уитнелле? – с подчеркнутой вежливостью спросил незнакомец, в голосе которого был заметен американский акцент.

– Не понимаю, какое тебе до этого дело, старина, – надменно ответил Рирдон. – За подслушивание отсюда и выгнать могут.

– Как и за клевету на семью дамы и на покойного, но я заметил, что английские законы не так строги, как наши, – не менее надменно ответил незнакомец.

– Послушайте, вы, любопытный ублюдок, я ничего не говорил плохого о даме!..

– Замолчи, Рирдон, – нахмурился Мартин и повернулся к незнакомцу: – Маркиз Эффингем, если не ошибаюсь?

Гэвин кивнул.

– Я хотел бы узнать побольше об Уитнелле. Вы с ним вместе служили?

В это время к их столу подошел еще один человек. Хлопнув Гэвина по спине, он, усмехнувшись, покачал головой:

– Не спрашивайте их об Уитнелле. Они боготворили его. Если хотите услышать правду об этом негодяе, то я могу вам кое-что рассказать.

Рирдон, отшвырнув стул, поднялся из-за стола и угрожающе надвинулся на него.

– Убирайся отсюда, сплетник! Ты ничего не знаешь о полковнике. Ты недостоин даже чистить его сапоги.

– Я знаю только, что он умел ловко обходить законы. Он уже тогда был прохвостом и оставался таковым до самой смерти.

Услышав их разговор, к ним подошли несколько джентльменов, и у каждого было свое мнение о полковнике Уитнелле. Гэвину стало скучно, и он отошел от них. Он понял, что одни готовы защищать полковника до последнего дыхания, а другие стараются его опорочить.

Повернувшись, он заметил графа Дисмута, сидевшего в углу и с интересом наблюдавшего за спором. Их взгляды встретились, и Гэвин неохотно направился к нему. Ему не нравился этот человек. Дисмут олицетворял все, что Гэвин презирал. Выросший в одной из известнейших в обществе семей, обучавшийся в одной из лучших школ Англии, он в своем высокомерии очень мало интересовался людьми, которыми ему судьбой предначертано было управлять.

– Там стало немного шумно, если не ошибаюсь? – Дисмут ленивым жестом указал на стул. – Мы, кажется, вчера встречались? Эффингем, не так ли?

– Дисмут, – кивнул Гэвин, не отвечая на вопрос.

– Что заставляет американца интересоваться полковником Уитнеллом? – спросил граф, поднося к губам свой неизменный утренний бокал вина. – Насколько мне известно, мерзавец не имел никаких связей с этим континентом.

Гэвин, не ответив, подозвал официанта. Он многому научился за свою жизнь. В том числе и тому, что, прежде чем отвечать, надо как следует подумать. Когда ему принесли чашку кофе, он повернулся к графу.

– Ходят разные слухи. А человеку в моем положении хочется знать, что происходит вокруг него. Это не раз выручало меня там, где я жил.