Виктория Холт - Принц-странник

— Из Лондона.

Остальные говорили только о войне, вздыхали о старых добрых временах, когда в стране была тишь да благодать, и во всех бедах винили «француженку». Грузный мужчина с коротко остриженными волосами, купаясь в лучах всеобщего внимания, объяснял честной компании, почему война с роялистами была неизбежна и необходима. К доводам и точности изложения событий можно было и придраться, но присутствовавшие предпочитали не связываться с оратором.

— Королева, будь ее воля, обратила бы всех нас в католиков, — вещал он. — Вас, сэр, и вас, мадам, и вас, юная леди, и этих, которые сюда только что пришли, даже горбунью с ребенком. Мы бы все здесь были католиками, доведи она свои черные замыслы до конца.

— Уж лучше умереть, чем стать католиком, — сказал другой мужчина.

— Вот для чего, скажите, — продолжал первый, — в день Святого Иакова эта, с позволения сказать, королева отправляется пешком в Тибурн? Да чтоб отдать честь умершим там католикам! Уж как бы она была рада, если б увидела на виселицах Тибурна нас, протестантов. Уж будь я во время ее бегства в Эксетере, она бы от меня не ускользнула. Я б ее привез живьем в Лондон, она бы у меня поплясала!..

— Она же просто злодейка! — подала голос одна из женщин. — И, говорят, все французы такие.

— Ничего, недолго ждать осталось. Скоро мы у себя в Англии разделаемся со всеми королями и королевами. Этой публике у нас здесь делать больше нечего!

— Но если даже короля убьют в сражении… или потом, — сказал толстячок с короткими ножками, — у него же все равно останутся дети, которые будут мутить воду.

— Я как-то видела принца Чарлза, — сказала костлявая женщина.

— Уродливый малый!

— Ну, может быть, и да, — улыбаясь, сказала женщина.

— Что вы имеете в виду?

— Ну… он смуглый, почти как цыган… Большой нос и рот тоже… Он был всего лишь мальчишка, и все же…

— Да вы, случайно, не роялистка, мадам? — укоризненно спросил грузный мужчина.

— О, нет, я бы не сказала. Он был всего лишь мальчишкой. Принц Чарлз… И он проезжал верхом через наш город в сопровождении брата, Джеймса. Кажется, это было перед сражением около Эджхилла.

— Эджхилл, — проворчал мужчина, — мы почти что держали в руках этих мальчишек там, в Эджхилле. Если бы только я был там!..

Женщина задумалась.

— Нет, на самом деле он не уродлив… Особенно, когда улыбается. А он улыбнулся мне и снял шляпу, словно я придворная дама. Со мной рядом стояла женщина, так она заявила, что принц улыбался ей, подумайте только!..

— Вас ослепили роялисты! — усмехнулся мужчина.

— Нет! Только принц, и никто больше. Хотя там были и другие джентльмены: графы, лорды… Наверное, их можно назвать и красивьши, но принц… Этот мальчик, смуглый и некрасивый мальчик… Может быть, все дело в том, что он был всего лишь мальчиком…

— Как же! — сказал мужчина. — Его королевское высочество! Теперь ему уже не бывать больше высочеством. Скоро, очень скоро он сам захочет забыть, что был когда-то принцем Уэльским и наследником королевства, которое в нем больше не нуждается. Люди будут стесняться говорить о королях и королевах, в этом уж будьте уверены. Мы выберем себе лорда-протектора, а коли он нам будет не по вкусу, сбросим его и выберем другого. Роялисты! Ха! Хотел бы я им всем поотрывать головы!

— Только не принцу Уэльскому, — пробормотала женщина.

В дверях вырос Том и пальцем поманил своих спутников. Те с облегчением вышли из общей комнаты и последовали за ним.

— В нашем распоряжении чердак. Хозяин стелет там солому. Пищу для нас готовят, поедим в одной из комнат. Я им хорошо заплатил, чем, кажется, немало удивил хозяина, но у него разгорелись глаза, и он предпочел взять деньги, ни о чем не спрашивая.

— Раз так, надо быстро поесть, и — на чердак! — сказала горбунья.

В коридоре они услышали, как кто-то кричит на конюха — громко и властно.

— Давай, малый, живей! Где хозяин? Я чертовски проголодался и хочу получить комнату — лучшую из тех, что у нас есть.

Хозяин трактира затрусил во двор, и вскоре они услышали его подобострастный голос.

— Пойдемте, — сказала горбунья, и они пробрались в маленькую комнатушку, где для них были приготовлены утка, кабан и эль. Ребенок проснулся и нехотя разделил с ними трапезу. За едой разговоров почти не было, ребенок сразу вновь уснул, и горбунья заявила, что отправляется на чердак и не спустится до утра, потому что ни на секунду не хочет оставлять ребенка без присмотра.

— Я вам покажу, как пройти, — сказал Том. — Это прямо наверху, под карнизом.

Выйдя в коридор, они натолкнулись на только что приехавшего заносчивого гостя; тот, прислонившись к стене, громко отдавал распоряжения и с отвращением оглядывал обстановку. Заметив горбунью с ребенком на руках, он замолчал, и в лице его появилась неприязнь.

Горбунья поспешила за Томом и, поднимаясь по лестнице, услышала:

— О, Боже! Это не трактир, а пивная какая-то! Куда деваться приличному человеку, если здесь всюду вертятся нищенки-горбуньи и прочая шатия-братия. Эй, ты, разрази тебя чума! Почему сразу не сказал мне об этом?

Горбунья, не поворачивая головы, поднялась по узкой лестнице за Томом, и они оказались в длинном, темном помещении с низким потолком. Через незастекленное окно виднелась крыша. На полу лежали два вороха соломы — будущие постели. Спать на них было жестко, но одну ночь можно и перетерпеть.

— Иди, доедай ужин, — приказала горбунья, — а я останусь с ребенком. Вы приходите сюда, но сначала досыта наешьтесь.

Том, поклонившись, ушел, а она, положив ребенка на солому, осторожно притронулась к его лобику губами, потом легла рядом. После дневного напряжения она почувствовала себя страшно уставшей. Пытаясь унять колотящееся сердце, она подумала, что можно немного и успокоиться: до утра они будут в безопасности, а там и до Дувра рукой подать. Здесь можно выспаться, набраться сил, а на рассвете продолжить путь.

Дверь неожиданно открылась. Вошел заносчивый незнакомец и, увидев ее, замер:

— Э-э!.. Я не знал, что тут есть кто-то. Я принес соломы.

— Благодарю вас.

— Вас четверо, не считая маленькой девочки, так?

— Маленького мальчика, — уточнила она. Рука ее вновь коснулась ребенка, казалось, ей необходимо было всякий раз удостовериться в его присутствии, когда речь заходила о нем. Мужчина приблизился и всмотрелся в спящего ребенка. Его пристальный взгляд напомнил горбунье женщину на берегу, заметившую, какая красивая у нее рука.

— Маленький мальчик, — сказал аристократ, — с внешностью девочки.

— Он еще есть малыш, и мне имели говорить, что больше походить на мать, чем на отца.

— Вид у него, — продолжал пришедший, — как у ребенка какого-нибудь вельможи.

И он так посмотрел на горбунью, что щеки ее запылали. В тот момент, когда густая кровь прилила к ее грязному лицу, она показалась на редкость молодой и пригожей.