Виктория Холт - Принц-странник

Но Люси нуждалась в любовниках; она могла вздыхать по королю, но тот не всегда был под рукой, и столько мужчин желали занять его место!

Теперь ее интересовало, придет ли этот светловолосый джентльмен сегодня ночью. Если не придет — найдутся другие.

Энн вошла в комнату и прищелкнула языком при виде одежды, валяющейся на полу.

— Не хмурься! — крикнула на нее Люси. — Ты становишься еще более безобразной.

— Если вы от этого сделаетесь красивее, то, пожалуйста, я — уродина, — проворчала Энн. — Этой ночью у вас был новый мужчина. Я никогда не видела его раньше.

— Он великолепен! — пробормотала Люси.

— А если…

— А если ко мне придет король, ты хочешь сказать? О, нет. — Люси вздохнула и на миг стала печальной. — Последнюю неделю он где-то приятно проводит время, и то же самое относится к будущей неделе, я в этом не сомневаюсь.

— Это плохо, — сказала Энн, тряся головой. — Очень плохо.

— Да? У меня не было времени задуматься над этим.

— А следовало бы! Это содом, и все здесь, кажется, по уши погрязли в нем!

— Это приятное времяпровождение, при котором нельзя оставаться одной.

— Если все происходит на глазах детей, значит, что-то здесь не правильно.

— Они слишком малы, чтобы понимать, что происходит.

— Мэри, может быть, и так, но Джимми нет. Он уже начинает кой о чем догадываться. Ему ведь скоро семь. Пришло время остановиться и подумать об их воспитании.

Люси уставилась застывшим взглядом в пространство. Она любила обоих детей, но особенно Джимми. Он был такой жизнерадостный, такой очаровательный и симпатичный мальчишка, кроме того, все визитеры, а в особенности король, много для него делали.

Остепениться и жить в тиши! Присматривать за Джимми! Это все равно что птице не петь весной или пчеле не собирать меда!

Энн продолжала:

— Поговаривают, скоро произойдут какие-то перемены.

— Неужели мы отправимся в Бреду?

— Если только не куда-нибудь в другое место.

— В другое место?

— Вы ни о чем, кроме того, кто будет вашим следующим любовником, не задумываетесь. Неужели вы не замечаете, что все они ждут чего-то? Однажды они все снимутся и уедут, и что же тогда будет с вами? Они отправятся сражаться вместе с королем, а вы останетесь здесь заниматься любовью с парочкой немцев.

— Ты сегодня не в духе, Энн.

— Все дело в этих слухах, — сказала Энн. — Скоро мы тронемся отсюда, я знаю, и мне бы хотелось вернуться домой.

— Домой?

— В Лондон. Я мечтаю снова оказаться в квартирке на Полз-уолк!

В глазах Люси появилась мечтательность.

— Да, — сказала она. — Всего лишь мечты! Мечты о том, чтобы пройтись по улицам и побывать на Варфоломеевской и Саутуоркской ярмарках.

— Вновь прогуляться по галерее у Королевской биржи и вдоль реки, — с тоской сказала Энн. — Второго такого места нет, не правда ли? Там все выглядит и даже пахнет по-другому. Во всех остальных местах пасмурно и безрадостно.

— Галерея у Королевской биржи, — прошептала Люси.

В комнату вбежал Джимми. На его наплечном ремне висел игрушечный меч — подарок отца.

— Я солдат! — закричал он. — Я за короля! А вы — за парламент? Тогда вы умрете, умрете!..

Он выхватил меч и замахнулся на Энн, ловко увернувшуюся от малыша.

— Война, война, одна война, — сказала Люси. — Повсюду война. Джимми, и тот мечтает о войне.

— Я капитан, — сказал Джимми. — Я не пуританин.

Он взобрался на кровать в поисках сладостей, которые всегда были у Люси под рукой, благо любовники исправно ее снабжали этой единственной в мире материальной вещью, признававшейся Люси в качестве подарка.

Сев на кровать и расставив конфеты как солдатиков, Джимми начал их поедать, запихивая в рот одну за другой.

— А папа придет сегодня?

— Не знаем, — сказала Энн. — Но если ты объешься этих конфет, у тебя заболит живот и ты не увидишь, когда он придет.

Джимми остановился на пару секунд и продолжил уминать конфеты. В этот момент он был поразительно похож на отца.

Вошел слуга и сказал, что какой-то джентльмен хотел бы увидеть госпожу Барлоу.

— Скорее! — закричала Люси. — Мне зеркало и расческу! Энн, живо! Джимми, тебе придется уйти. Ума не приложу, кто бы это мог быть?

— Если это отец, я останусь, — сказал Джимми. — Если сэр Генри, тоже останусь. Он обещал привести мне пони и покатать на нем.

Малыш спрыгнул с кровати.

— А может быть, он привел его?

Служанка сообщила, что это не король и не сэр Генри Беннет, а пожилой мужчина, незнакомый ей и не назвавший своего имени.

Люси и Энн обменялись взглядами. Пожилой мужчина, никогда не бывавший здесь раньше? Люси нравились только молодые любовники, и она скривила рот.

— Я накину вам на плечи шаль, — сказала Энн и незамедлительно сделала это.

Люси скривилась вновь и отбросила шаль, не желая прятать пышную грудь и плечи.

В комнату вошел Эдвард Хайд. При виде чувственно откинувшейся в постели женщины он невольно отступил на шаг назад. Нравы двора не переставали шокировать его. Он вспомнил о дочери и с радостью подумал, что принцесса Оранская увозит ее прочь. С кем только не приходится иметь дело, служа моему господину, размышлял он, и мысли его вернулись к тем дням, когда он направлялся во Францию, чтобы присоединиться к королю. Его корабль был захвачен корсарами, и он, ограбленный до последней нитки, оставался невольником, пока их в конце концов не освободили.

— О, это же мой лорд-канцлер! — сказала Люси.

Эдвард Хайд склонил голову.

— Вы впервые навещаете меня, — продолжала она.

— Я пришел по желанию короля.

— Я и не думала, что вы пришли по собственному желанию, — засмеялась Люси.

Канцлер нетерпеливо взглянул на Люси и быстро сказал:

— Вероятно, мы ненадолго останемся здесь, в Кельне.

— Ага! — сказала Люси.

— И, — продолжал Хайд, — мне поручено сделать вам предложение. Многие из нас живут здесь потому, что лишены возможности вернуться в Англию. К вам это не относится. Если вы того пожелаете, вы можете вернуться туда, обустроиться и никто не станет запрещать вам делать это.

— Неужели?

— Именно так. И это было бы самое мудрое решение с вашей стороны.

— Но на что я буду жить там?

— А на что вы живете здесь?

— Здесь у меня много друзей.

— Английских друзей. Англичане остаются друзьями, где бы они ни жили: дома или на чужбине. Король обязуется выплачивать вам пенсию в четыреста фунтов в год, при условии, что вы вернетесь в Англию.

— Это ради Джимми, — сказала она. — Он хочет, чтобы Джимми оказался в Англии; только из-за этого, руку даю на отсечение.

— Это само по себе было бы неплохим основанием для отъезда.

— Лондон, — сказала она. — Хотела бы знать, сильно ли он изменился.

— Почему бы не поехать и не убедиться в этом лично?