Ханна Хауэлл - Непобежденная

— Откуда взялась эта женщина?

Дрого самодовольно похлопал Иду по плечу.

— Я нашел эту красивую куклу на дороге.

Дрого почувствовал, как напряглось тело Иды после его слов, и подумал, что, возможно, нашел неплохой способ определить, понимает ли она французский: девушка уже не раз выказывала неуемную гордость; если ее задеть побольнее, то она наверняка себя выдаст.

— Какая красотка! — удивился Гарнье, устраиваясь на противоположной от Дрого стороне стола. — Я и не предполагал, что саксы могут быть такими породистыми.

— У нее волосы цвета меда, — произнес Дрого, медленно проводя рукой по голове Иды. — Зато характер напоминает кислое вино.

— Как ее зовут?

— Только когда ты спросил, Гарнье, я вспомнил, что до сих пор этого не знаю.

Дрого поглядел Иде прямо в глаза, думая, не пора ли привести свой план в исполнение.

— Дрого! — ткнув себя пальцем в грудь, громко произнес он. Затем, по очереди указывая пальцем на каждого из норманнов, представил их: — Гарнье, Унвин, Танкред, Серл. А как зовут тебя?

— Ида, — тихо ответила девушка, стараясь, что бы в голосе не прозвучал охвативший ее гнев.

— Ида. Хм-м… — Он нахмурился и покачал головой. — Как странно звучит. Саксы не умеют давать своим женщинам красивые имена. — Он вздохнул. — Впрочем, чего ждать от народа, который говорит на таком грубом языке!

— Надеюсь, ты не думаешь, что Вильгельм заставит нас его учить? — обеспокоенно произнес Гарнье.

— Боже, только не это! — воскликнул Дрого. — Их язык похож на кашель умирающего, на пьяную болтовню повара, обварившего рот кипятком.

Норманны принялись наперебой поносить язык саксов, подбирая для его характеристики столь нелепые и оскорбительные сравнения и эпитеты, что Иде пришлось призвать на помощь все свое самообладание, дабы не выдать себя и не высказать им все, что она думает по этому поводу. Что английский язык в сто раз лучше и красивее их гнусавого французского, в котором половина звуков произносится через нос, что этот их паршивый французский — и не язык вовсе, а мяуканье кота, страдающего насморком! Но больше всего девушку возмущало другое: как эти люди могут презирать язык народа, которым собираются повелевать?! Да они просто глупцы, раз не понимают этого, и столкнутся с огромными трудностями, если не изменят своего дурацкого и для них же самих опасного мнения…

Вино у норманнов текло рекой, и их разговор, который становился все более оживленным, снова перешел на Иду. Он приобрел такой интимный характер, что Иде мучительно захотелось схватить свою тарелку и закончить ужин где-нибудь в дальнем углу дома.

— Полагаю, это не единственная в Англии красотка, — выразил надежду Танкред.

— Наверное. Но ищи кого-нибудь посмирнее, чем эта, — посоветовал ему Дрого.

— Меня интересует не характер женщины, а ее темперамент.

Дрого рассмеялся.

— Меня тоже, особенно когда свеча погашена. Хотя, — он прищурил глаз, — с такой я свечу гасить бы не стал.

— Я думаю, тебе давно пора ее допросить. Она наверняка знает многие секреты наших врагов.

— Единственное, что она мне будет говорить, — это «еще, Дрого, еще».

— Ну ты и хвастун! — протянул Танкред. — А тебе не кажется, что она будет кричать «хватит, хватит»?

— Нет, не кажется, — стараясь говорить самым наглым тоном, ответил Дрого и по-хозяйски похлопал Иду по ноге. — После первого же допроса она превратится в ласковую и покорную кошечку.

Терпению Иды пришел конец; оттолкнув руку Дрого, она взвилась, словно лопнувшая пружина.

— Норманнская свинья! — яростно сверкая глазами, завопила девушка. — Я разобью твою дурацкую башку!

— Берегись, Дрого! — выкрикнул Танкред, но было поздно: Ида столкнула Дрого со скамьи и вцепилась пальцами в его волосы с явным намерением изо всей силы стукнуть его головой об пол. Однако норманн успел перехватить ее руки и сжал их — крепко, но осторожно, чтобы не сломать тонкие запястья. Оказавшись беспомощной, Ида рассвирепела еще больше: закусив губы, задыхаясь от бессильной ярости, она металась из стороны в сторону, стараясь вырваться, но все ее попытки были тщетны. Внезапно Ида почувствовала, как чья-то могучая рука поднимает ее в воздух. Обхватив девушку за талию, Иво отнес ее в спальню. Секундой позже в комнате появилась Мэй; ее глаза были круглыми от ужаса. Иво бросил Иду на кровать так резко, что на какое-то мгновение у нее перехватило дыхание. Когда она наконец смогла сделать вдох, Иво уже не было — в спальне осталась лишь перепуганная Мэй.

— Когда-нибудь я проломлю голову этому норманну, — прошипела Ида.

— Вы все-таки заговорили с ними на их языке, — укоризненно сказала Мэй.

— Я не выдержала, — ответила Ида, сжимая кулаки. — Этот ублюдок нарочно меня дразнил. Откинувшись на подушку , она шумно выдохнула, чувствуя, что понемногу успокаивается. — Эти олухи говорили обо мне так, словно я шлюха. Теперь-то мне понятно, что это была всего лишь игра. Обидно, что я попалась в их ловушку, как последняя идиотка.

— Теперь вам придется разговаривать с этим Дрого.

— Ну уж нет! Я не прощу подобного коварства и буду молчать по крайней мере неделю.

— Но он намеревается здесь ночевать. Это его кровать. А вот его кольчуга. — Мэй оглядела комнату. — А кто здесь спал раньше?

— Мои родители. Но когда отец куда-нибудь уезжал, мать уходила в другую комнату, потому что эта казалась ей слишком большой и неуютной. Мне она тоже не нравится. Я хочу спать в какой-нибудь другой.

— К сожалению, все кровати уже заняты. Как раз перед ужином самый молодой, Унвин, облюбовал себе последнюю из тех, что имеются.

— Итак, мой дом полон норманнов и мне в нем даже спать негде! — Ида зло ударила кулаком по кровати, — А если вдруг пойдет дождь, то их станет здесь еще больше. — Она тряхнула головой. — Эти хоть ничего не испортили и не разрушили, но другие могут оказаться более наглыми и бесцеремонными. Мои родители обустраивали этот дом с любовью и тщанием, и вот теперь в нем хозяйничают норманны. Какая несправедливость! Ладно, хватит сожалений. Есть дела поважнее. К примеру, обдумать, как нам выжить. Ведь скоро находиться здесь станет совсем не безопасно.

Ида надела ночную рубашку и скользнула под одеяло.

— Госпожа! — осторожно окликнула ее Мэй, — Вы, наверное, не понимаете, чего хочет от вас этот мужчина, Дрого?

— Я не так наивна Мэй, — ответила Ида. — Я все прекрасно понимаю.

— Тогда, если вы пожелаете… В темноте он нас не различит, Я могла бы занять ваше место. Для меня это мало что значит.

Секунду поразмыслив, Ида решила, что не следует соглашаться на подобное предложение — недостойно и низко использовать Мэй в качестве жертвы любовных притязаний норманна. Но главная причина была не в этом: Ида со стыдом вынуждена была признаться самой себе, что ей неприятна даже мысль о том, что Дрого будет делить постель с тоненькой темноволосой Мэй, отнюдь не лишенной привлекательности. Иде вовсе не улыбалась роль наложницы, но ей одновременно и не хотелось, чтобы на ее месте оказалась какая-то другая женщина.