Элизабет Эллиот - Рыцарь

От древнего города почти ничего не осталось. Сражение длилось чуть больше трех дней, и в результате труд многих поколений был стерт с лица земли. Остались лишь груды отполированных временем плит и камней. Первые лучи солнца, что поднималось на горизонте из песков пустыни, освещали мрачные остовы зданий, стоявших здесь со времен Христа. Во многих местах тлели угли пепелища, и тонкие струйки дыма лениво устремлялись вверх, где смешивались с угрюмой пеленой, окутывающей мертвый отныне город.

Под сводчатый арочный проход, вернее то, что от него осталось, въехал одинокий рыцарь. Он миновал разбитые вдребезги крепостные ворота, тысячу лет преграждавшие путь врагам, и медленно двинулся мимо развалин. Боевой конь, устало опустив голову, осторожно обходил камни, бревна и многочисленные трупы — немые свидетельства вчерашней бойни.

Рыцаря звали Кенрик Монтегю. Хмурое лицо его оставалось абсолютно бесстрастным. Гибель этих людей, как и тысяч других — а их за три долгих года Крестового похода было неисчислимое множество, — не трогала его. Все очень просто: жители Аль Абара отказались сдать город и тем самым подписали себе смертный приговор. Да, они погибли все. И так было всегда. За эти годы подобное повторялось так много раз, что Кенрик не чувствовал ничего, кроме тяжелой давящей усталости.

Доспехи обоих, и Кенрика, и его коня, были обильно посыпаны пеплом. Туника задубела от пота, а от кожи седла отслаивались струпья засохшей крови. «Вот и очередная туника в клочья», — лениво подумал всадник, бросив взгляд на некогда белоснежное одеяние с алым крестом на груди. Сейчас этот крест едва просматривался на фоне кровавых пятен. К счастью, на сей раз это была не его кровь. Кенрик раздраженно вздохнул и остановил коня.

Щит — это первое, что он увидел. Три золотых льва на огненно-красном фоне. Щит валялся у входа в разрушенный дом, по-видимому принадлежавший зажиточному торговцу. Рядом со щитом лежало тело женщины. На ней почти не было одежды. Тот, кого искал Кенрик, валялся в шаге от женщины лицом вниз. Рядом лежал юный араб.

Кенрик холодно взирал на эту картину глазами человека, которого ужасы войны давно отучили чему-либо удивляться. Парень, видимо, был сыном или братом женщины. От первого насильника он ее спас, но другие завершили то, что начал первый.

Кенрик спешился и носком башмака перевернул тело рыцаря на спину. Забравшись рукой ему под кольчугу, он ловко извлек оттуда золотую цепочку, затем с пальца мертвого воина снял перстень и оба предмета аккуратно упрятал себе под кольчугу. Покончив с этим, он взобрался на коня и направил его к выходу из города.

Подобное Кенрику было вовсе не свойственно, но король Эдуард был бы очень расстроен, узнав, что принадлежавшие его племяннику перстень с печаткой и нательный крест попали в руки неверных. И, кроме того, получив эти вещи, король сможет убедиться, что племянник его пал на поле брани, а не попал в плен. Ведь было известно, каким пыткам подвергают арабы своих пленников — христиан. Барды скоро сочинят печальные баллады о молодом воине, о его славных деяниях и храбрости. И никто не будет знать, что погиб он при попытке изнасилования. А вот о нем, о Кенрике, если бы он погиб в бою, таких хвалебных баллад никто бы не сочинил. Это уж точно. Хотя недостатка в балладах о Кенрике Монтегю никогда не было, но ни одну из них нельзя назвать для него лестной.

Сразу же за воротами его ждали несколько рыцарей. Когда он показался из руин, они настороженно обернулись в его сторону. Каждый пытался угадать, в каком настроении пребывает сейчас их предводитель. Король, конечно, опечалится, узнав о гибели любимого племянника, но для Кенрика это значило не больше, чем смерть простого ратника.

Кенрик спрыгнул на землю и передал поводья оруженосцу. От группы отделился рыцарь по имени Роджер Фитц Элан. Одновременно с ним навстречу Кенрику метнулся молодой священник.

— Сэр Кенрик, — крикнул он и взмахнул пухлой рукой. — Прошу вас, уделите мне одно мгновение.

— Эвард, проследи, чтобы его хорошо напоили, — бросил Кенрик оруженосцу, не обращая внимания на священника. — И хорошенько почистили. В общем, сделай все, что нужно. И быстро. Через час мы выступаем.

— Будет сделано, милорд, — пробормотал оруженосец, уводя коня.

— Он узнал насчет братьев де Гравель. — Фитц Элан показал глазами на священника.

Кенрик коротко кивнул.

— Пошли Саймона проверить, все ли готово к походу. Вчера вечером возвратились разведчики. Армия Рашида в двух днях хода отсюда. Наши люди слишком устали, чтобы встречаться сейчас с этим дьяволом. Если повезет, мы доберемся до моря без больших потерь.

Фитц Элан отвесил легкий поклон и отправился на поиски Саймона.

— Сэр Кенрик. — Священник уже находился прямо у его локтя. Начало припекать. Бледное лицо священника покрылось капельками пота, особенно много их скопилось в складках его мясистых щек. Отец Вачел имел рост метр семьдесят, но рядом с могучей фигурой рыцаря-полководца казался карликом. — Сэр Кенрик, разумеется, вы не намереваетесь наказать братьев де Гравель тем способом, о котором я слышал. Независимо от преступления, которое они совершили, ни один христианин не заслуживает такой смерти.

— Поди прочь, священник. — Небрежным жестом Кенрик отстранил отца Вачела и направился к группе рыцарей.

Рыцари расступились. За ними на песке лежали два обнаженных человека с вывернутыми назад руками. Кенрик приблизился и остановился, медленно переводя взгляд с одного на другого. На лицах поверженных был написан страх, и ничего кроме страха. Кенрик скрестил руки на могучей груди.

— Ренальф и Доминик де Гравель, доказано, что вы намеревались убить меня. Однако отравленное вами вино выпили четверо моих воинов. Они умерли. Умрете и вы.

Кенрик сделал паузу, желая дать братьям возможность осознать сказанное. Посмотрев на огромный шар показавшегося на востоке солнца, он перевел взгляд на развалины города.

— Да, вы умрете здесь от жары и жажды, а может быть, от рук неверных, которые вскоре после нашего ухода соберутся у пепелища Аль Абара.

Ренальф де Гравель смотрел прямо перед собой, стиснув зубы. Доминик захныкал, моля о пощаде. Кенрик не спеша вынул меч.

— Но у вас есть возможность умереть более достойной смертью, чем та, которую вы предназначали мне.

— Ты хочешь знать, кто нас нанял, — произнес Ренальф и сделал усилие, чтобы посмотреть на залитое слезами лицо брата. Смотрел он не больше секунды, после чего бессильно уронил голову на песок. — Быстрая смерть — это единственная милость, на которую можно сейчас рассчитывать. Смерть от руки человека, который сам должен быть мертвым. — Ренальф беззвучно выругался.