Бертрис Смолл - Любовь на все времена

— Ты непочтительный проказник, Конн!

— Нет, Великолепная, это вы проявили неуважение к распорядителю увеселений, и в качестве штрафа я требую вашего поцелуя.

И прежде чем королева сумела возразить, Конн наклонился и поцеловал ее в губы пылким длительным поцелуем, Елизавета на минуту онемела, в то время как люди вокруг нее ахнули, удивленные и потрясенные. Однако она не отпрянула от него, а когда наконец поцелуй кончился, она порозовела от смущения и покраснела еще сильнее, когда Конн прошептал ей на ухо так, что только она одна могла слышать:

— Разве не приятно узнать, что вы все еще живы, Бесс?

Королева расхохоталась, но Роберт Дадли, граф Лестерский, прорычал:

— Ты зашел слишком далеко, О'Малли! Может быть, Тауэр поможет тебе угомониться.

— Поскольку вам никогда не быть королем, Дадли, не вам и принимать решение, не так ли? Во мне Бесс нашла по крайней мере честного человека.

— Джентльмены, достаточно! — Голос королевы был резким. Этот дурак Лестерский разрушил все очарование. Конн О'Малли мужественный и красивый молодой человек. Ей понравился его дерзкий поцелуй, которым он никогда не наградил бы ее, если бы не его должность.

— Сейчас время веселья и изъявления доброжелательства, джентльмены, и я не позволю устраивать перебранки из-за меня. Что касается тебя, Конн О'Малли, ты слишком дерзок.

— А я другим и не буду! — быстро нашелся Конн, вскакивая обратно на носилки. Он быстро сделал знак носильщикам, и его вынесли из часовни, а за его спиной королева от души хохотала над проказником.

Одиннадцатого ноября — день святого Мартина. Согласно преданию, преподобный святой приказал зарезать шумливого гуся, который прервал его проповедь. Именно поэтому во всех лучших домах к столу подавали гуся. В этот день Конн нашел проступки почти у каждого знатного лица при дворе и, собрав их всех вместе, приказал своим помощникам гнать их стадом, заставляя идти вразвалку, как гуси, и вдобавок гоготать. Остальные придворные корчились от смеха. Наказуемые тоже еле сдерживались.

Двадцать пятого ноября праздновали день святой Екатерины. В это время в садах шел сбор яблок, а в столовых подавали кушанья из яблок и сидр. Были танцы и травля медведей. Конн пугал придворных дам, натянув медвежью шкуру и носясь среди них с яростным рычанием. Они визжали и пронзительно вскрикивали, а он с азартом гонялся за ними, а поймав, целовал и щекотал.

Шестого декабря — день святого Николая, одиннадцатого — святой Люси, а двадцать первого — святого Томаса. Конн надзирал за проведением всех празднеств и гуляний сезона с прилежанием, отличавшим его от ранее занимавшего этот пост распорядителя увеселений. В его обязанности входило придумывать и следить за выполнением всех масок, пантомим и приемов во время праздников. Гринвич украсили зелеными гирляндами из листьев плюща и лавра, пересыпанных красными ягодами. Огромные свечи из чистого свечного воска расставили на каминных полках и на буфетах, изящные столбики свечей из желтого воска вставили в серебряные подсвечники и канделябры.

Елизавета не могла припомнить, когда она так смеялась, когда в зал было внесено святочное бревно, и Конн, одетый в алое, шитое золотом платье, взгромоздился на него, громко распевая популярную песню:

Руки вымой, иначе пламя

Противно будет твоему желанию.

Немытые руки, не забывайте,

Огонь погасят, так и знайте!

Все бросились помогать нести бревно: и лорды, и дамы, и их слуги. Считалось, что наступающий год будет счастливым, если помочь нести святочное бревно. Хотя Елизавета обычно предпочитала, чтобы в рождественских праздниках участвовали другие, а она бы просто наблюдала, неудержимое веселье Конна напомнило о ее детстве при дворе ее отца со всем его необузданным весельем. Она от души наслаждалась праздником. Конн, ее буйный ирландец, был интересным человеком и вовсе не таким сложным, как старшая сестра, ее враг и ее друг.

День Рождества начался с посещения всем двором службы в королевской часовне. Многие провели на ногах всю ночь, помогая звонить в колокола в честь рождения Христа при наступлении полуночи, и по всей Англии раздавался радостный перезвон. После этого пришел черед неумеренному питию, и незаметно подошло время идти в часовню. У королевы хватило здравого смысла поспать несколько часов, так же поступили и некоторые из ее дам.

За Рождеством наступил день святого Джона, праздник невинных младенцев, канун Нового года, новогодний день и, наконец, праздник Двенадцатой ночи. Каждый вечер были танцы, пирушки, маскарады и игры, во время которых двор веселился от души. В новогодний день Конн О'Малли, королевский распорядитель увеселений, подарил королеве брошь, такую изумительную, что о ней говорили в течение нескольких дней. Брошь представляла собой поющего петуха, вырезанного из целого рубина. Крылья и грудь птицы были окантованы золотом, на месте глаза сверкал бриллиант, кончики золотого хохолка также украшали бриллианты. Петух помещался на круглом золотом солнце с лучами, утыканными маленькими бриллиантами. Брошь была преподнесена в резной шкатулке из слоновой кости, вложенной в футляр из серебряной парчи.

Елизавету изумил и обрадовал щедрый подарок. В тот день королева находилась в особенно хорошем настроении. В течение нескольких месяцев она страдала от болезненной язвы на ноге, которая исчезла так же внезапно, как и появилась. Минуту она не могла прийти в себя, а потом сказала:

— Ты повеса, Конн, но повеса с изысканным вкусом.

Он улыбнулся.

— Этот рубин с португальского галеона, который захватили мои братья. Они решили, что мне понравится камень, поэтому и прислали его мне. Однако замысел мой, и я заставил своего ювелира выполнить его. Я петух, но вы, моя Великолепная, солнце, без которого я не мог бы кукарекать. Вспоминайте обо мне всегда, когда будете надевать брошь.

Королева кивнула, одновременно подумав о том, что она не может вспомнить ни одного из всех льстецов, обращавшихся к ней, кто говорил бы с такой искренностью. В характере Конна не было ничего скрытного, и ей была приятна эта его черта.

Когда пришла Двенадцатая ночь, Конн подарил королеве скромную золотую цепь с бриллиантами, к которой можно было прикрепить брошь. Тем самым это драгоценное украшение могло быть использовано двояко. Брошь можно приколоть или подвешивать как кулон. Королева была довольна, а другие мужчины-придворные завидовали вниманию, которое королева уделяла Конну О'Малли.

— Можно подумать, что он родился в господском поместье, этот невежественный ирландец с болот, — презрительно усмехаясь, заметил граф Лестерский лорду Берли.

Уильям Сесил улыбнулся Роберту Дадли ледяной улыбкой.