Бертрис Смолл - Любовь на все времена

Они сидели в комнате, расположенной выше уровня реки, где размещался начальник Тауэра.

Уильям Сесил сказал:

— Пройдемте со мной, милорд. Я должен спуститься вниз, где господин Нортон допрашивает трех остальных участников заговора. Я уверен, вы захотите присутствовать.

— Да, — мрачно сказал Адам. — Хочу. Оба спустились в недра лондонского Тауэра, в царство господина Нортона. Там в узилище палача стояли трое мужчин, прикованных кандалами к стене. Двое мужчин были молоды, одному было не больше шестнадцати, другому, вероятно, двадцать. Третий человек был постарше и, как понял Адам, рассмотрев его, являлся родственником юношей.

— Отец и его два обманутых сына, — сухо сказал Берли, а потом добавил:

— С кого начнем, господин Нортон?

— С молодого. Он боится больше всех. Видите, как он потеет, милорд? Питер, давай мальчишку!

Молчаливый Питер отомкнул кандалы, удерживающие паренька, протащил его через комнату и снова привязал к деревянному стулу с высокой спинкой. Прочный кожаный ремень обхватил его шею посредине, ножные кандалы намертво приковали его лодыжки, а руки были привязаны в кистях к деревянным подлокотникам стула. Потом Питер прикрепил к руке юноши хитроумное приспособление, в котором Адам сразу узнал тиски для больших пальцев. Он медленно начал сжимать их, и скоро юноша закричал от боли, умоляя о пощаде, взывая и к своей матери, и к святой Богородице. По сигналу господина Нортона его помощник прекратил затягивать винт, и Уильям Сесил обратился к двум мужчинам, по-прежнему распятым на стене:

— Ну, вы так и будете бесполезно стоять и смотреть, как мальчишка мучается? Вам остается только сказать мне то, что я хочу знать, и его отпустят, но если вы откажетесь отвечать, я прослежу, чтобы оба ваших сына были без промедления повешены, господин Трент.

У человека по имени Трент был больной вид, его лицо было зеленоватым, а губы побелели.

— Милорд, — взмолился он, — мы рассказали вам все, что знали. Клянусь! Неужели вы думаете, что я хочу смерти своим сыновьям?

— Кто организовал этот…

— Мы уже рассказали вам. Коми Сен-Мишель, лорд Блисс. Он пришел ко мне в лавку однажды, когда я уже собирался закрываться, и сказал, что знает нас как приверженцев истинной веры. Он сказал, что церковники позволили ему даровать нам вечное блаженство, если мы поможем ему убить королеву, а Марии Шотландской, истинной правительнице-католичке, взойти на трон, принадлежащий ей по праву. Англия благословит нас, сказал он. Кто бы смог отказаться получить вечное блаженство в раю, милорд? Мы согласились помочь ему, мои сыновья и я.

— Какой-то человек предлагает вам вечное блаженство, а вы на слово верите ему. Незнакомому? Да ладно, господин Трент! Что это за выдумка, в которую вы хотите заставить меня поверить?

— У него была бумага, милорд! Я умею читать, по крайней мере чуть-чуть! Она была подписана самим папой со всякими там красивыми печатями и лентой. Я никогда не видел такой важной бумаги. Для меня этого было достаточно!

— Вероятно, поддельной, — сказал Уильям Сесил, — но достаточно убедительной, чтобы обмануть простака. — Он снова поглядел на Трента. — Разве вы не довольны и не сытно живете под властью королевы?

— Да, — ответил человек, — но она не может подарить нам вечное блаженство.

— Рассуждения мясника, — заметил Уильям Сесил. — Вот кто он такой, понимаете? Мясник. Разве он не подходит для этого дела? Он был по-настоящему религиозным человеком в течение многих лет, но никогда не думал, что это может таить угрозу. Вот почему нам удалось так быстро схватить его. Он горел желанием похвастаться своим будущим счастьем, мы узнали об этом, поэтому его и арестовали.

— Спросите его об участии Конна, — сказал Адам де Мариско.

Уильям Сесил кивнул.

— Расскажите мне о лорде Блиссе, господин Трент. Как получилось, что вы познакомились с ним?

— Он пришел к нам, — последовал ответ. — Сказал, что слышал, что мы те люди, которые могут помочь ему, а если нет, то мы не должны рассказывать об этом.

— Это то же самое, что он говорил раньше, — устало сказал лорд Берли.

— Как выглядел лорд Блисс? — спросил Адам. — Опишите нам его.

— Он большой высокий мужчина, говорящий с ирландским акцентом.

— Расскажите поподробней! — слова Адама прозвучали резко.

— Не могу, милорд.

— Почему? Какого цвета у него глаза? Какой у него нос, короткий или длинный? Какого цвета волосы? Есть ли у него на лице какие-нибудь отметины, которые вы запомнили?

— Не могу рассказать вам, милорд. Он был в маске и весь закутан в плащ.

— Встречались ли вы с Конном Сен-Мишелем до этого? Видели ли вы его вообще?

— Нет, милорд.

— Тогда откуда вы узнали, что это был он?

— Потому что он так сказал нам, милорд, — ответил Трент Адаму тоном, который подразумевал, что Адам, вероятно, не слишком сообразителен.

— Вот-вот, — медленно произнес лорд Берли. — Это меня и беспокоило в этих сообщениях. Нигде нет описания лорда Блисса.

— Да, — сказал Адам, — потому что это был не Конн. Кто бы это ни был, он хотел, чтобы этот глупый бедняга поверил ему, но не осмеливался показывать свое лицо. Ведь цель его визита — раскрытие мнимого заговора и арест Конна.

— Считаю, что вы правы, милорд де Мариско, но сначала я хотел бы удостовериться в одном. — Он сделал знак господину Нортону, и палач торопливо вышел из комнаты.

Они просидели в зловещей тишине в течение нескольких минут. Потом вернулся господин Нортон, а вместе с ним человек в маске, завернутый с ног до головы в плащ. Лорд Берли обратился к господину Тренту.

— Этот человек лорд Блисс? — спросил он.

— Нет, — быстро ответил мясник.

— Почему вы так уверены?

— Лорд Блисе был не таким высоким, хотя примерно такого же роста, и был более толстым, чем этот человек.

— Назовите им свое имя, — приказал лорд Берли человеку в плаще и в маске.

— Меня зовут Конн Сен-Мишель, лорд Блисс, — последовал ответ.

— Нет, это не вы. Вы не проведете меня, милорд. У лорда Блисса был настоящий ирландский выговор. У этого человека только слабый намек на ирландское произношение. Я-то знаю. Моя мать родом из Ирландии.

— Уведите их, — сказал лорд Берли, и стражники освободили арестованных и торопливо вытолкали их из комнаты.

— С тобой все в порядке? — беспокойно спросил Адам Конна.

— Я буду жить, — несколько кисло сказал Конн, — несмотря на нежное обращение со мной господина Нортона и оскорбление, которое только что нанес мне англичанин, сказав, что я говорю не как ирландец. Я, конечно, говорю с ирландским выговором, хотя мой акцент смягчился за годы моего пребывания здесь, в Англии. Я заметил это, когда недавно здесь побывал кузен Эйден. По сравнению с его произношением мой выговор почти незаметен.