Бертрис Смолл - Любовь на все времена

— Нет, — ответила Эйден, — конечно же, нет.

— Тогда почему же с вами так обращаются? Никто ничего не получает просто так.

— У меня был выкидыш вчера вечером, — тихо сказала Эйден, — и капитан, деловой человек, не хочет, чтобы я испытывала неудобства. Он надеется получить за меня хорошие деньги.

— Почему? Вы же совсем не красавица. Вы не безобразны, но и не красивы, — сказала Розамунда без обиняков.

— Женщины со светлой кожей, светлыми глазами и светлыми волосами высоко ценятся в Берберии, Розамунда. Однако женщины со светлой кожей, светлыми глазами и рыжими волосами вообще встречаются редко. Мне сказали, что я представляю собой целое состояние. Стало быть, мной дорожат.

— Как вы можете так спокойно говорить об этом? — спросила Маргарет Браун, в голосе которой Эйден услышала истерические нотки.

Эйден усадила Маргарет и обняла ее.

— Меня увезли от мужа, — сказала она. — Из-за этого я потеряла своего первого ребенка. Я боюсь так же, как и ты, но если поддамся страху, потеряю контроль над собой, вот тогда меня можно полностью подчинить. Этого я не позволю! Я жива, и до тех пор, пока волей Божьей буду жить, есть надежда. Ты понимаешь меня, Мег? Думаю, что именно это тебе нужно.

— Мой отец называл меня Мег, — сказала девушка из Кента.

— Ты понимаешь, что я сказала тебе, Мег?

— Да, — ответила девушка.

— И ты больше не будешь бояться?

— Попытаюсь, миледи.

— Глупая корова, — проворчала Розамунда, — разве она не понимает, что могло быть гораздо хуже?

— Да, Рози, — сказала Пайпер, — могло быть хуже.

Эйден не понимала, что могло быть хуже их положения, но две маленькие жительницы Лондона поддерживали ее на протяжении всего плавания до Алжира, которое длилось около двух недель. Она, в свою очередь, поддерживала девушку из Кента, которая стала ее тенью. Эйден узнала, что Мег — единственный ребенок, баловень довольно зажиточной фермерской семьи. «Несчастное дитя, — думала Эйден. — Я по крайней мере чему-то немного научилась, пока была при дворе. Эта несчастная совершенно наивна».

Они прибыли к месту своего назначения к вечеру, когда солнце отражалось на белых стенах, окружающих город, на домах, которые, казалось, устремлялись вверх, в горы. Картина была впечатляющей, если смотреть с моря, — гавань, длинный мол, построенный испанцами, город. Эту красоту портила, однако, невыносимая вонь, которую приносил теплый ветер.

— Сегодня уже поздно выставлять вас в иенине, — сказал Рашид аль-Мансур, — я извещу дея о нашем прибытии, и мы сделаем это утром. Я прикажу, чтобы вам принесли пресной воды. Вам надо вымыться. Я хочу, чтобы вы предстали перед торгами в самом лучшем виде.

— Что такое иенина? — спросила Эйден.

— В буквальном переводе это значит «королевский дом», — сказал Рашид аль-Мансур. — Это место, куда дей приезжает, чтобы оценить некоторых пленниц. Обычно это делают его слуги, но сейчас, когда попался такой редкий товар вроде тебя, я думаю, он приедет сам.

— Дей — это правитель Алжира? — спросила Эйден.

— Дей поставлен султаном, чтобы управлять Алжиром от его имени, — ответил Рашид.

Рашид аль-Мансур ушел, но вскоре пришел Саид и вывел их всех в маленькую каюту рядом с каютой капитана. Уходя, он закрыл за собой дверь. Им была слышна беготня в соседней каюте.

Наконец Саид открыл дверь, соединяющую две каюты, и махнул рукой, приглашая их в большую каюту. Там их ждали четыре лохани с горячей водой. Эйден вскрикнула от удовольствия — выкупаться как следует у нее не было возможности с тех пор, как они отплыли из Англии. Саид сделал им знак, чтобы они залезли в лохани, и они со смехом выгнали его из комнаты.

Четверо женщин с наслаждением мылись, радуясь каждой минуте. Вода пахла сладкими цветочными маслами, ласкающими кожу. Им даже дали кусок мыла, которое великолепно пенилось. Они передавали его друг другу. Сначала они вымыли волосы, а потом помылись сами. Эйден была чище остальных, ведь врач следил за ней, боясь заражения. Несколько дней после выкидыша она кровила, но потом кровотечение кончилось так же внезапно, как и началось. Рашид аль-Мансур сказал ей об опасениях Ахмета, что кровотечение может быть более продолжительным, но потом врач решил, что здесь сделало свое дело ее душевное состояние.

— Он говорит, что разум — это великая сила, — сказал капитан-рейс и пожал плечами.

Они помылись и, выйдя из лоханей, стали искать, чем бы можно было вытереться. Однако исчезли и сорочки, и покрывала. Они стояли, чувствуя себя очень неловко. Вдруг дверь в каюту начала открываться. Они попытались скрыться в маленькой каюте по соседству, но дверь оказалась запертой. Сбившись в кучку, они нервничали, когда в каюту вошли Рашид аль-Мансур и Ахмет, врач.

— Капитан, где наша одежда? — храбро спросила Эйден.

— Вам она больше не нужна, — был ответ. — Теперь вы чистые, и завтра вас выставят обнаженными в иенине согласно нашему обычаю, а потом в банио. Это привлечет внимание к торгам и соберет покупателей. Станьте подальше друг от друга, чтобы я мог рассмотреть вас и оценить вашу стоимость. Ахмет осмотрит каждую из вас, чтобы я мог честно засвидетельствовать ваше здоровье.

— Господи, пресвятая Дева Мария! — простонала Маргарет Браун.

Эйден испытывала те же чувства, но Розамунда и Пайпер бросили на девушку из Кента нетерпеливый взгляд, который был настолько понятен, что и капитан, и врач довольно усмехнулись.

— Мужайся, Мег, — сказала Эйден ласковым голосом и отошла от своей подруги.

Рашид аль-Мансур медленно обошел ее со всех сторон, оглядывая ее восхищенными глазами.

— Мои глаза не обманули меня в тот первый вечер, — сказал он Ахмету. — У этой женщины совершенное тело. — Он забрал в горсть медные волосы Эйден и потер их большим и указательным пальцами. — Они тяжелые и мягкие как шелк, — заметил он.

Его рука погладила ее ягодицы, и она поморщилась, закусив губу, когда он слегка ущипнул ее.

— Цвет кожи хороший, Ахмет. — Он обошел ее, стал напротив и взял в ладонь ее грудь. — И груди упругие. Она принесет нам состояние! Ее кузен станет богачом.

Он отвернулся от Эйден и точно таким же образом осмотрел Маргарет, которая хоть и стояла неподвижно, но горько плакала во время осмотра.

— Они рассматривают м-меня так, как м-мой отец рассматривал к-кобыл, — всхлипывала она.

— Женщина — это просто кусок мяса, — сказала Розамунда. — Чем скорее ты вобьешь это в свою башку, тем будет лучше для тебя, госпожа капризница.

— Розамунда, — сказала Эйден с легкой укоризной, — у твоей матери была нелегкая жизнь, и она научила тебя быть трезвой, а Мег жила спокойной жизнью. Не нужно пугать ее, она и так испугана. Для каждой из нас это непросто.