Бертрис Смолл - Укрощение леди Люсинды

Англия, 1750 год

У Джорджа Фредерика Уорта, епископа Уэллингтонского, был старший брат, лорд Уильям Уорт, командир королевского Уэст-Вустерского полка, несшего службу в Индии. Кроме того, в семье было пять сестер помладше, четыре из которых удачно вышли замуж и жили счастливо и в достатке. Летиция, самая первая, носила титул герцогини Солуэй, мужем второй, Шарлотты, был маркиз Кардифф. Третья, Джорджина, обвенчалась с графом Ди, а Джулия покорила сердце лорда Рафферти Килларни. И только самая младшая оставалась занозой в раскормленных телесах епископа.

Леди Люсинда Харрингтон пошла к алтарю в. семнадцать лет и овдовела в двадцать три. Ее супруг, человек немолодой, оставил ей довольно значительное состояние. Поместье же относилось к майоратному наследованию. Титул, разумеется, перешел к двадцатилетнему племяннику, несносному малому, чья мамочка не позволила Люсинде остаться в Харрингтон-Холле. Очевидно, леди Маргарет, справедливо ожидавшая, что ее обожаемое дитя по смерти дядюшки получит все движимое и недвижимое имущество, и просчитавшаяся, рвала и метала.

Но, узнав от доверенного адвоката, что шансов опротестовать волю покойного брата у нее не больше, чем у снежного кома уцелеть в адском пламени, леди Маргарет все же ухитрилась отомстить и изгнала вдову из родового гнезда. Поскольку в Харрингтон-Холле не было вдовьего дома, а родители Люсинды к тому времени скончались, именно епископу Уэллингтонскому пришлось взять сестру под свое крыло. И с этой минуты жизнь почтенного служителя церкви превратилась в кошмар.

— Я поживу только до тех пор, пока не куплю собственный дом, — объявила леди Люсинда Харрингтон брату и невестке, едва переступив порог. — Скорее всего в Лондоне. Я еще никогда не жила в городе. Думаю, уютный особнячок на одной из тех восхитительных маленьких площадей, о которых я столько слышала, прекрасно мне подойдет.

Ослепительная улыбка озарила прекрасное лицо леди Харрингтон. Она, как, впрочем, и все ее сестры, славилась неотразимой красотой, запечатленной одним из самых знаменитых художников Англии. Холст под названием «Пять граций», висел в гостиной епископа, и его гости не раз замирали в восхищении перед невыразимой прелестью родственниц святого отца.

— Но ты не можешь купить себе дом, Люсинда, — возразил он.

— Почему это, спрашивается? Я, пользуясь омерзительно вульгарным выражением, купаюсь в деньгах, — удивилась Люсинда.

— Одинокой женщине не пристало…

— Не пристало иметь собственное жилье? Какой вздор, Джорджи!

— Думаю, дорогая, — вмешалась невестка, — Джордж имел в виду, что прелестная вдова, из хорошей семьи и бездетная, может стать мишенью для сплетен. Вам, разумеется, захочется поскорее выйти замуж, и новый муж скорее всего наймет на сезон дом в Лондоне. Вряд ли разумно тратить деньги на такую излишнюю роскошь, как свой дом. Вы не согласны со мной, дорогая?

— Почему нужно обязательно выходить замуж? — спокойно возразила Люсинда. — Вспомните, я обвенчалась в семнадцать и ни разу не выезжала. Пришлось забыть о лондонском сезоне, поскольку папа не мог себе этого позволить. Бедняжка так старался наскрести денег на приданое Джулии!

— Не обязательно выходить?.. — Епископ от возмущения потерял дар речи. — Разумеется, ты найдешь себе супруга, Люсинда, у тебя просто нет иного выбора.

— Ну почему же? С таким состоянием, как у меня, не обязательно искать покровительства у мужчины. Роберт, благослови его Господь, позаботился об этом. И сам советовал мне выходить замуж по любви, и только по любви. По его словам, совета, более драгоценного, он мне дать не мог. Не хочешь же ты, чтобы я нарушила клятву, данную умирающему мужу на его смертном одре? — пожала плечами Люсинда, склонив голову.

— Ты покинешь мой дом только замужней женщиной, — заупрямился епископ. — Иначе твоя репутация немедленно будет погублена, а сплетни повредят всем нам. Поверь моему опыту, Люсинда. К счастью, твой муж был достаточно предусмотрителен, чтобы доверить управление делами адвокатской конторе «Уайт старший, Уайт, Уайт и Смит», которые, по счастливому совпадению, являются и моими поверенными. Утром я с ними побеседую.

— С таким же успехом я могла бы покинуть твой дом и в саване, — мрачно буркнула Люсинда, прожигая брата негодующим взглядом. Напыщенный осел!

— Она ужасная плутовка, — заметил он позже своей жене, готовясь ко сну. — И кажется, ничуть не изменилась. — Подойдя к горничной, разложившей на постели ночную сорочку Кэролайн, он негромко приказал: — Можете идти, Молли.

— Да, ваше преподобие, — кивнула та, низко присела и поспешила к выходу, бросая через плечо лукавые взгляды. Епископ открыл дверь, дружески шлепнул ее по заду и подмигнул.

— Увидимся позже, — шепнул он, повернул ручку замка и, подступив к жене, сидевшей за туалетным столиком, принялся вынимать шпильки из ее густых светлых волос. Покончив с этим нелегким делом, епископ взял щетку и стал расчесывать длинные пряди.

— М-м… — промурлыкала Кэролайн Уорт, развязывая пояс длинного пеньюара, под которым ничего не было. Епископ впился глазами в зеркало, продолжая водить щеткой по волосам жены, но в конце концов не выдержал и сжал ладонями полные грушевидные груди с огромными сосками. Муж принялся ласкать упругую плоть, перекатывая и вытягивая соски, с наслаждением ощущая тяжесть нежных холмиков. Глаза их встретились в зеркале, и Кэролайн, улыбаясь, раздвинула розовые складки своего лона.

— Ну же, дорогой. Попробуй, что я для тебя приготовила, — пригласила она. Джордж ухмыльнулся. Кто бы из посторонних, видя его элегантную, с безупречными манерами жену, мог заподозрить, что за запертыми дверями спальни она превращается в ненасытную распутницу, готовую на все?

Он выпустил ее груди, встал на колени между разведенными бедрами и стал лизать и сосать дерзкий крошечный бугорок. Каро мгновенно отозвалась на ласки и, сгорая от возбуждения, простонала:

— Хочу, чтобы ты покрыл меня! Скорее, дорогой! Я вся горю!

Он стянул ее с табурета на пол, где она вальяжно потянулась, широко раскинув руки и ноги, безмолвно призывая его к битве. Епископ сбросил халат, упал на жену и объезжал ее, пока она, с громким глубоким вздохом, не содрогнулась в сладостных судорогах, обильно увлажняя головку его плоти своими соками. Муж застонал и в свою очередь достиг желанного облегчения.

— Подумать только, после двадцати лет супружеской жизни я все еще хочу тебя, — пробормотал он.

— Меня и всех служанок в доме, — безжалостно поддела его Каро.

— Ничего не могу с собой поделать. Я мужчина, которому необходимо дарить любовь, дорогая. Кроме того, тебе достаются самые лакомые кусочки. Знаешь, а ведь именно это нужно Люсинде.