Бертрис Смолл - Дикарка Жасмин

— Вдова маркиза Вестлея, — поправила она принца, и тот рассмеялся.

— Да, да, вдова маркиза Вестлея, любовь моя.

— И вы, милорд, — вмешалась Скай, — изменили наследование с тем, чтобы ваш сын получил титул моего мужа? Генри Стюарт кивнул:

— С моей стороны это было слишком самонадеянным, и если это вас не слишком устраивает, все можно переменить. Но я не думаю, что вы станете возражать. Конечно, я могу попросить отца пожаловать титул маленькому Карлу, но так будет меньше шумихи.

— Меньше, — согласилась Скай и посмотрела на Адама.

— Я не против, — ответил тот.

Жасмин была еще слишком слаба, чтобы вставать с постели, и принц попрощался с ней в спальне, где она кормила Карла. В восхищении он наблюдал, как сын жадно сосал грудь.

— Я тебя ревную к малютке, — улыбнулся он. — Когда ты будешь со мной при дворе?

— Карл должен подрасти. Он слишком мал, чтобы выдержать такое путешествие. А я хочу выкормить его сама, — возразила Жасмин. — Я выкормила и Индию, и Генри.

— Я хочу, чтобы ты была при дворе к свадьбе Елизаветы в феврале, — объявил принц. — Либо найми ему кормилицу, либо возьми с собой, что вряд ли хорошо зимой.

— Мы обсудим это, когда Карл немного подрастет, — уклонилась от ответа Жасмин, не желая прямо отказывать ему — материнская любовь пересилила в ней чувство к этому человеку.

— К брачным торжествам Бесс, — предупредил он ее. — В этом вопросе я не потерплю ослушания.

— Хорошо, милорд, — согласилась она с ложной покорностью.

— Торамалли, возьми ребенка, — распорядился принц, и служанка поспешила исполнить его приказание. — А теперь, мадам, — повернулся он к Жасмин, — как следует попрощайся со мной.

Их губы встретились, и Жасмин с удивлением обнаружила, что в ней просыпается уснувшая было страсть.

Она отстранилась, и принц усмехнулся:

— Вот видишь, желание ко мне уже борется в тебе с материнским чувством к ребенку. — И, поцеловав на прощание, пообещал; — Я постараюсь навестить тебя до твоего возвращения ко двору. — Потом поднялся с кровати и, подмигнув, вышел из комнаты.

— Адали, — окликнула евнуха Жасмин, — поднеси меня к окну, чтобы я могла видеть, как уезжает мой господин.

Слуга бросился исполнять ее желание. Он бережно держал ее в руках, а она тянулась, силясь рассмотреть в окно принца, который внизу прощался со старыми де Мариско.

— Продолжайте принимать сироп от кашля, — наставляла его Скай. — Я дала вашему слуге его рецепт. Составляющие достать не сложно, поэтому не слушайте его, если он будет врать, что не достал хины. Кашель еще глубоко сидит в вашей груди, милорд. Мой сироп лишь не позволяет ему выходить оттуда.

Генри Стюарт наклонился и поцеловал Скай в щеку.

— Своих бабушки и дедушки я не знал, — произнес он. — Вы замените мне их. — И, вскочив на лошадь, поскакал по дороге прочь. Вслед за ним направился и слуга. Обернувшись, чтобы в последний раз помахать де Мариско, принц с радостью увидел в окне наверху Жасмин и послал ей воздушный поцелуй.

— Приятный юноша, — заметил Адам.

— Приятный, — согласилась Скай.

У себя наверху в надежных руках Адали Жасмин видела в окно, как ее возлюбленный покидает Королевский Молверн. «Почему мне так грустно?» — размышляла она. Слезы катились у нее по щекам. «До свидания, любовь моя, — думала она про себя. — Храни тебя Бог». Отчего она так сказала? Она удивилась сама. Так обычно говорят, когда больше не рассчитывают встретиться с человеком. Жасмин передернула плечами, и Адали принялся ее успокаивать.

— Обратно в постель, миледи. Бабушка не простит мне, если вы простудитесь. — И евнух понес ее к кровати, а она утирала слезы, которые слуга скромно не замечал.

Весь день Генри был в дороге, чтобы застать отца и мать в Судли, домашнем замке лорда и леди Шандо. С полудня начался дождь, но принц не слезал с лошади, спеша сообщить родителям о появлении на свет сына. Только раз они остановились, чтобы дать роздых лошадям и что-нибудь перекусить. Трактир был невелик, и трактирщик так и не понял, кого обслуживает. Дункан сообщил ему, и челюсть хозяина отвалилась от удивления. Трактирщик слышал, что королевская семья находится где-то неподалеку, но уж, конечно, не рассчитывал подавать пиво кому-нибудь из ее членов.

— Есть у тебя что-нибудь из еды? — спросил Дункан.

— Нет времени, — остановил слугу Генри Стюарт. Дункан служил принцу всю жизнь и пользовался привилегией возражать хозяину:

— Я и шагу не двинусь дальше, милорд, если в моей утробе не окажется что-нибудь горячее. Я не так молод, как вы, да и вам что-нибудь тепленькое не повредит. Вы все еще кашляете, и эта погода не доведет вас до добра.

— С тобой, Дункан, легче согласиться, чем спорить, — усмехнулся принц и тут же закашлялся.

— Ну вот видите, милорд, — проворчал слуга. — Вам нужно поесть, отдохнуть и хлебнуть эликсира госпожи де Мариско, прежде чем снова пускаться в путь. — Слуга повернулся к трактирщику, который так и стоял с открытым ртом, и приказал:

— Еды!

— Сию минуту, милорд, — пробормотал хозяин и юркнул на кухню, едва не столкнувшись с женой, которая с широко раскрытыми глазами прислушивалась из-за полуприкрытой двери.

Вскоре на столе появился горячий суп, тушеная крольчатина, несколько толстых ломтей ветчины и каплун, хлеб, сыр и пирог с сушеными яблоками. Принц, который как будто бы и не хотел есть, вдруг понял, что, несмотря на кашель, проголодался. Когда они покончили с едой, Дункан щедро расплатился с хозяином, и мужчины вышли к конюшне. Они оставили лошадей.

— Я накормил их и дал воды, но только после того как они остыли, милорд, — сообщил им мальчишка-конюх.

— Славно, малыш, — похвалил его Генри Стюарт и швырнул монету. — Скакать еще долго. Ты позаботился о них, и они отдохнули, как и мы подкрепились горячей пищей. — Он вывел лошадь из конюшни и вскочил на нее.

— Когда-нибудь расскажешь своим внукам, что ухаживал за лошадью будущего короля Англии, — крикнул удивленному мальчику Дункан. — Самого принца Генри Стюарта. — Слуга тоже вскочил на лошадь, и они вновь поскакали под дождем, оставив пораженного мальчика во все глаза смотреть им вслед.

Когда они наконец достигли замка Судли, король и королева уже сели в большом зале за ужин. Все еще в дорожных сапогах, принц присоединился к ним, и мать нахмурилась, услышав в его груди хрипы. Не обращая на нее внимания, Генри Стюарт поднял бокал:

— Ваши величества, милорд и миледи, прошу вас выпить за здоровье и долгую жизнь Карла Фредерика Стюарта, моего сына, который восемнадцатого сентября родился в Королевском Молверне!

Последовало удивленное молчание. Конечно, при дворе знали, в каком положении находится леди Линдли, но до сих пор она была очень осмотрительна. Поведение принца было трудно назвать благоразумным, и августейшие родители не знали, как поступить.