Бертрис Смолл - Филиппа

И, присев перед мужчинами в реверансе, она ушла за парчовый занавес, разделявший шатер.

— Так молода и так неистова, — покачал головой француз. — В постели она так же неукротима? Если ответ «да», я действительно сгорю от зависти.

— Да, — с улыбкой кивнул граф. Ги-Поль сразу помрачнел.

— Нет, это невыносимо, — пожаловался он. — Поведай, как ты нашел столь прелестное создание, кузен?

Граф принялся рассказывать. Кузен только головой качал, но Криспин наставительно посоветовал:

— Если поищешь невесту среди богатых буржуазок, возможно, и обретешь такую жену, но, подозреваю, ты слишком ленив, чтобы попытаться. Все же когда-нибудь придется преодолеть лень.

— Возможно, после окончания этого спектакля, мой милый. Когда опустится занавес. У меня нет других обязанностей, кроме как развлекать повелителя, поэтому я здесь. Франциск привел в два раза меньше людей, чем ваш король. Думаю, будучи выше вашего короля, он не должен так усердствовать.

Граф рассмеялся:

— Не повторяй подобные веши вслух, кузен! Любой англичанин на моем месте немедленно оскорбился бы и вызвал тебя на дуэль, которую ты, конечно, выиграешь, и тогда неприятностей не оберешься. Моему королю очень хотелось произвести впечатление на твоего, поскольку он искренне считает себя выше Франциска. Помни, его дочь когда-нибудь станет королевой Франции.

Граф де Ренар пожал плечами:

— Хотелось бы мне знать, сбудется ли это или королева Англии настоит на своем и выдаст дочь за испанца… Все эти помолвки не что иное, как пешки в шахматной игре, как тебе хорошо известно.

— Да, но пока что принцесса Мария и юный дофин обручены, — заметил граф. — Англия и Франция — любовники.

— А Испания нетерпеливо ждет за дверью, — добавил француз.

— Карл может жениться задолго до того, как подрастет наша маленькая принцесса, — возразил Криспин. — Ему тоже нужен наследник.

Побеседовав еще немного, мужчины расстались, решив повидаться снова. Встреча королей, главное событие этого лета, должна произойти не раньше чем через два дня, и каждая деталь была тщательно спланирована. Короли вели переговоры через своих посланников. Эмиссаром Генриха был кардинал Вулзи. Каждый раз, выезжая из английского лагеря, он брал в сопровождение пятьдесят всадников в алом бархате и пятьдесят скороходов с золотыми булавами. Перед кардиналом, восседавшим на великолепном муле под ярким чепраком, несли золотой крест с усыпанным драгоценными камнями распятием. По обе стороны шествовали священники. В хвосте ехала сотня конных лучников. Все только и говорили о грандиозном выезде кардинала.

Несмотря на все усилия французов воспрепятствовать местным жителям, многие приходили выпить дарового английского вина и поглазеть на окружающую короля роскошь. Нищие, попрошайки и мелочные торговцы осаждали шатры придворных. Питеру пришлось нанять двух молодых парней из ближайшей деревни, дабы уберечь вещи господина. Бедняга жаловался, что боится, как бы эти самые сторожа не обворовали в конце концов графа и графиню.

Наконец седьмого июня, в праздник Тела Господня, настал торжественный день. В обоих концах Золотой долины, как ее называли, были насыпаны искусственные холмы. Во второй половине дня зазвучали трубы, и короли во главе придворных начали медленно двигаться навстречу друг другу. На Генрихе был колет из золотой парчи с серебром, усыпанный драгоценными камнями, и берет с черным пером, На груди сверкал орден Подвязки. Гнедой жеребец был увешан нежно звенящими золотыми колокольчиками. Сопровождали короля лейб-гвардейцы, из которых состояла дворцовая стража. Не позволяя, чтобы его затмили, Франциск был одет не менее роскошно. На больших ногах красовались белые сапоги, на голове — черный берет. Его охраняли швейцарские гвардейцы.

Въехав на вершины холмов, короли остановились, прежде чем под звуки труб и цитр галопом пустить коней вниз. Съехавшись, оба церемонно сняли береты и обнялись. Правда, гнедой Генриха так нервно приплясывал, что королям сразу же пришлось разъехаться. Монархи спешились и рука об руку направились к маленькому шатру, специально возведенному для встречи, избежав тем самым весьма скользкого вопроса, кто из королей должен идти первым. Внутри уже стояли стулья, были разложены подушки и расставлены напитки. К королям немедленно присоединились кардинал Вулзи и французский адмирал Бонниве. Немедленно были зачитаны протокол нынешней встречи и титулы Генриха, включая тот, что именовал его королем Франции.

Генрих рассмеялся.

— Боюсь, что присутствие моего брата Франциска обесценивает этот титул, — объявил он, жизнерадостно хлопая по спине французского придворного. — А когда-нибудь наши дети навсегда устранят все причины спора между Англией и Францией.

Некоторое время мужчины пили и разговаривали, после чего снова вышли из шатра под радостные крики придворных и зевак и несколько раз обнялись, прежде чем вернуться к себе. Воздух наполнили пение английских гобоев и цитр, французских флейт и рокот барабанов. Следующие несколько недель посвящались обильным пиршествам и рыцарским турнирам.

Все это время Филиппа едва видела мужа, поскольку постоянно находилась рядом с королевой. Она почти не ночевала в своем уютном шатре, ибо королева требовала, чтобы фрейлины находились при ней. Она возвращалась, только чтобы сменить одежду, и, если верить Ги-Полю, была одета роскошнее всех английских дам. Правда, он галантно уверял, что француженки тоже не могут с ней сравниться, хотя англичанки считали платья французских дам с их нескромно глубокими вырезами по меньшей мере непристойными. Послы Венеции и Мантуи, однако, утверждали, что француженки элегантнее англичанок, хотя немало восхищались прекрасными золотыми цепочками последних. Кроме того, они подметили, что английские леди слишком много пьют.

Десятого июня король Франции прибыл засвидетельствовать почтение королеве Екатерине. В его честь был дан банкет, на котором гостей развлекал хор королевских певчих. Филиппа выбрала для банкета платье из зеленой с золотом парчи, с широкими рукавами из золотого газа, схваченными на запястьях расшитыми драгоценными камнями манжетами. Очень глубокий, по французской моде, вырез вызвал немало неодобрительных взглядов соседок. Но графиня Уиттон довольно улыбалась. Недаром она уложила волосы в узел, украшенный живыми цветами! Куда до нее француженкам! Кроме того, на макушке лихо сидела маленькая шапочка из золотого газа, вышитого жемчугом.

Франциск немедленно разглядел Филиппу и стал расспрашивать придворных, кто она такая.

— Это графиня Уиттон, — услужливо сообщил Ги-Поль. — Жена моего английского кузена, сир.