Кэтрин Сатклифф - Одержимое сердце

Она прикусила губу, но потом все-таки закончила:

— Ну, понимаете, что я хочу сказать — они даже не состояли в интимных отношениях.

— У Джейн были любовники?

Тилли нагревала заварочный чайник, держа его перевернутым над поднимающимся от кипятка паром.

Основательно нагрев его, она насыпала туда несколько ложек заварки. Потом осторожно долила кипятку в фарфоровый чайник и закрыла его крышкой.

— Ну? — нетерпеливо спросила я. — Так были у нее любовники?

Тилли снова отвернулась.

— Так вы сказали, что не хотите лепешек, мэм? Даже не знаю, что еще я могу предложить вам к чаю…

— Тилли!

Она прекратила сновать по кухне и повернулась ко мне.

— Зачем вам это, мэм? Вы ведь знаете, как я не люблю сплетни. Не мое дело их разносить. Предоставляю заниматься этим Полли, Кейт и прочим болтушкам. Но не скажу, что я их не слушаю. Мало что есть в этом доме такого, чего бы не знала Тилли, но…

— Я слышала, что они у нее были, — оборвала я ее разглагольствования. — А Николас знал о них?

— Его светлость знал или, по крайней мере, подозревал, что она тайком встречалась с кем-то.

Я слышала много болтовни об этом. Милорд требовал развода, но она не соглашалась его дать, вернее, соглашалась, но на одном условии.

— И что это было за условие?

— Она хотела стать полновластной хозяйкой Уолтхэмстоу. Всего, что здесь есть, — дома, земли, денег. Конечно, милорд не собирался отдавать ей все это. Уолтхэмстоу всегда принадлежал Уиндхэ— мам. И, полагаю, всегда будет им принадлежать.

— А ты видела или слышала что-нибудь в ночь ее смерти? — спросила я Тилли, которая доставала посуду из шкафа. Она поставила фарфоровую чашку с блюдцем и принялась разливать чай.

— Все мы слышали ссору, это было ужасно. Как вспомню об этом, меня начинает бить дрожь. Его светлость днем много выпил и собирался подняться в свою комнату, когда столкнулся с леди Джейн. Она была одета в платье для верховой езды и благоухала, что твой розовый куст. Он обвинил ее в том, что она собирается на свидание к любовнику, и она это не отрицала.

— И милорд последовал за ней в конюшню?

— Да. После того как леди Джейн сказала, что готова побиться об заклад, что у него кишка тонка остановить ее. Было похоже, что она специально дразнила да подзадоривала его, пока он не пришел в ярость. О! Это было ужасно! Эта женщина всю дорогу до конюшни вопила на всю округу.

— Но ты говоришь, никто не видел, что произошло в конюшне.

— Никто, кроме Саманты. Да, я уверена, что она все видела. Это единственное объяснение, почему она сразу же дала деру. И ни словечком никому не обмолвилась, просто исчезла ночью, захватив свои пожитки.

С минуту я размышляла, потом спросила:

— Почему ты так уверена, что Саманта была в конюшне? Ты видела ее потом?

— Она сказала, что немедленно уезжает, вот почему. — Тилли подала мне чашку, потом уперла кулаки в бедра и покачала головой. — У нее были шашни с одним из грумов, но милорд уволил его за скверное обращение с лошадью. Она получила весточку от Билли. Он назначил ей встречу ровно в восемь, а встречались голубки, как правило, на конюшне.

— Тогда должно быть двое свидетелей. Если Билли…

— Билли так и не появился, но в этом нет ничего необычного, он не из тех, на кого можно положиться. В это время он сидел в таверне и выпивал с дружками. Когда Джим спросил его насчет записки Саманте, он отрицал, что писал ее. Но как раз в его духе было сначала написать записку, а потом забыть, что назначил в ней свидание. Видите ли, он слишком любил эль, и нередко ей приходилось ждать его на улице. Саманта была красивой девушкой и уж слишком хороша для этого прощелыги, но все же продолжала с ним встречаться.

Должно быть, Тилли почувствовала мое разочарование. Она нежно положилa руку мне на плечо.

— Что случилось, то случилось, — сказала она. — Не лучше ли забыть об этом?

— Возможно, — ответила я. — Но не могу поверить, что Николас, как бы его ни выводили из себя, мог хладнокровно убить жену.

— Его светлость бывает порой сам не свой, мою любовь. И вы это знаете.

— Да, и никогда не станет самим собой, пока не будет известна вся правда.

Я поставила чашку и блюдце на стол, потом встала лицом к лицу со своей приятельницей.

— Я должна знать правду, Тилли. Я должна любым способом узнать, как умерла Джейн, как ради себя, так и ради своего мужа. Когда Ник поправится, нам придется вплотную заняться всем этим.

— Вы хотите сказать, что не позволите доку и мисс Адриенне послать его светлость в Бедлам?

— Конечно, не позволю. Николас не более безумен, чем ты или я.

Ее круглые глаза еще больше округлились от удивления.

— Значит, вы не верите, что он изменился из— за этого несчастного случая? — спросила она.

— Несчастный случай? Нет, Тилли, я не думаю, что несчастный случай повлиял на поведение моего мужа.

— Тогда что с ним приключилось, мэм?

— Не могу сказать точно, но у меня есть подозрения. Возможно, позже, когда его светлости станет лучше, я обдумаю все это основательнее. А пока что не окажешь ли мне небольшую услугу?

— Конечно, мэм. Все что угодно, мэм. Скажите только вашей Тилли, в чем дело.

— В течение нескольких следующих дней прошу тебя приносить подносы с пищей для милорда мне. Проследи, чтобы никто больше к ним не прикасался.

— Ну, это довольно просто.

— Не позволяй никому прикасаться к его еде и питью, — еще раз повторила я.

— Никто и не прикасается к пище, которую я готовлю для вас. Но значит ли это, что вы не будете обедать вместе со всеми?

— Да, несколько дней мы с милордом будем вести себя как молодожены. Мы уединимся в своих комнатах и постараемся, чтобы нас не беспокоили.

Мотнув головой, Тилли хихикнула и сказала:

— О, это мило! Я уверена, что его светлость теперь, когда вы вышли за него замуж, станет совсем другим человеком. Да, мэм, теперь наш хозяин наверняка будет прежним.

Улыбаясь, я сказала:

— Надеюсь, что так, Тилли. Мы должны не терять веры.

Про себя же я подумала: «Надеюсь, у меня хватит веры дождаться этого. Я должна верить и Доверять. Неважно, что будет происходить, начиная с этой минуты, но я не должна терять веры».

Стгарая ведьма смотрела на меня с подозрением, когда я наклонилась, чтобы взять на руки сына. Подняв Кевина, я улыбнулась, глядя в его зеленые глазки и сказала:

— Иди к маме, дорогой.

Поцеловав малыша в щечку, я повернулась к Би и сказала:

— Вы вдруг притихли, Би. Что-то не так?

Я дразнила ее и получала от этого удовольствие.

— Скоро вам придется несладко, — сказала старуха.

— Я в этом сомневаюсь.

Она наклонила голову и бочком придвинулась ко мне так близко, что затхлый запах, исходящий от нее, ударил мне в ноздри…