Гэлен Фоули - Обольстительная леди

Труро тяжело дышал.

— Я умираю, Уильям. Рэкфорд не знал, что сказать.

— Береги… мать…

— Хорошо, отец.

— Не позволяй арендаторам обманывать себя. Видит Бог, они привыкли прибегать к разным уловкам и хитростям. Ты слышишь меня?

Хорошо, что отец не видел усмешки, заигравшей на губах Рэкфорда.

— Да, отец.

— А теперь мне нужно серьезно поговорить с тобой. Рэкфорд насторожился, уловив в голосе отца незнакомые нотки.

— Я знаю, что тебе кажется несправедливым мое резкое обращение с тобой, — продолжал маркиз. Он говорил медленно, так, как будто каждое слово стоило ему неимоверных усилий. Рэкфорд затаил дыхание. — Я хочу, чтобы ты знал: я поступал с тобой так, как в свое время поступал со мной мой отец.

Взяв с подноса, стоявшего на столике рядом с кроватью, стакан воды, маркиз сделал несколько глотков.

— Мне не было жалко тебя, потому что в детстве мне приходилось так же несладко, как и тебе. Но поверь, мне не доставляло большого удовольствия мучить тебя. А из тебя, несмотря на жестокое обращение, все же вышел неплохой человек.

Рэкфорд изумленно смотрел на отца, не веря собственным ушам.

— Ты слушаешь меня? Рано или поздно я должен был сказать тебе это.

— Да, отец, понимаю… Труро помолчал.

— Когда ты убежал из дома, в глубине души я радовался, радовался за нас обоих. В детстве я тоже хотел бежать, но так и не отважился на этот шаг. Я послал слуг в погоню за тобой, но в глубине души надеялся, что они тебя не найдут. Ведь понимал, хотя и не желал признаваться себе в этом, что, если ты вернешься, я испорчу тебя и ты превратишься в такое же чудовище, каким стал я сам…

Дыхание маркиза стало прерывистым.

— Вместо этого ты вырос хорошим человеком. Я признаю это. В твои годы я умел лишь одно — подавлять людей, а ты, хотя тебе и пришлось жить в преступном мире, стал созидателем, а не разрушителем. Ты мог бы заставить членов своей банды пресмыкаться перед тобой, но ты сделал так, что они полюбили тебя и стали твоими преданными друзьями. Ты мог бы нещадно эксплуатировать их, обирать и богатеть за их счет, но вместо этого ты кормил их, давал им приют, спасал от гибели, Я горжусь тобой, Уильям.

Встав со стула, Рэкфорд наклонился и обнял исхудавшего отца.

— Прости меня, сынок, — дрогнувшим голосом промолвил Труро и заплакал. — Каждый раз, когда я смотрю на тебя, я вижу себя самого. Отец научил меня ненавидеть себя.

— Я прощаю вас, отец, — прошептал Рэкфорд и поцеловал маркиза в висок.

Рэкфорд всю ночь просидел у постели отца. Маркиза, у которой разболелась голова, удалилась в свою комнату. Джесинда принесла больному сливки и патоку и осталась дежурить у его постели вместе с мужем. Через час она заснула.

Рэкфорд тихо разбудил ее и велел идти спать. С трудом открыв глаза, Джесинда согласилась подремать в гостиной, расположенной рядом с комнатой маркиза. Оставшись в спальне отца, Рэкфорд задумался. Его охватило странное чувство. Отец, который все эти годы был для него одновременно дьяволом и всемогущим богом, наконец-то признался в своей любви и уважении.

Перед рассветом маркиз вновь заговорил с Рэкфордом. Мир и покой снизошли на него, и он начал вспоминать счастливые минуты своего детства, мать, школу, однокашников. Рэкфорд старался сохранить в памяти мельчайшие подробности его рассказов. За эти часы они сблизились больше, чем за все предыдущие годы. Чтобы отвлечь отца от грустных мыслей, Рэкфорд поведал ему несколько забавных историй из своей жизни в лондонских трущобах. Старика особенно позабавил рассказ о том, как Рэкфорд выиграл в карты молодую цыганку.

— Не сомневаюсь, что она понравилась бы вам, отец, — сказал Рэкфорд.

— Не знаю, не знаю. А вот твоя юная блондиночка действительно очаровала меня. Она — настоящий огонь. Как ты с ней познакомился?

Улыбнувшись, Рэкфорд рассказал маркизу о том, как за грудой мусора нашел царицу Савскую.

Джесинда улыбнулась, услышав негромкий мужской смех, доносившийся из-за стены. Она не могла разобрать слов и не понимала, о чем они говорят. Проснувшись, она собиралась наведаться к больному, но затем решила не мешать общению отца и сына.

Может быть, лорд Труро все же поправится, выкарабкается из беды? Зевнув, девушка подумала о том, что ей, пожалуй, надо немного прогуляться, подышать свежим воздухом.

Серые предрассветные сумерки оглашало птичье пение. В саду было холодно и сыро. С моря дул ветер, и Джесинда ощущала на губах солоноватый привкус. Океан манил ее. Бродя без всякой цели, она сама не заметила, как оказалась на мысе, с которого открывалась панорама на безбрежные морские просторы. Восточный край горизонта уже окрасился в розоватый цвет. Бледно-бирюзовая водная гладь была спокойной.

Волны лизали отполированные прибоем валуны и скалы, оставляя на них клочья пены. Чайки лениво парили над водой или качались на волнах. Ветер здесь, на открытом пространстве, был сильнее, но это не пугало Джесинду. Закрыв глаза, она наслаждалась его свежестью, думая о том, что находится сейчас в самой западной точке Англии. Никогда еще она так остро не ощущала дыхание жизни. Возможно, это странное чувство полноты бытия было следствием недосыпания или близости смерти, к которой Джесинда прикоснулась, сидя у постели больного маркиза.

Сделав глубокий вдох, девушка повернулась и хотела направиться к шаткой лесенке, спускавшейся на пляж, однако заметила спешившего к ней через розарий Рэкфорда. В измятом костюме, с взъерошенными волосами и темными кругами под глазами он выглядел утомленным. Когда он приблизился, Джесинда заметила в его глазах выражение скорби и поняла, что маркиз умер.

Они обнялись и замерли.

— Он скончался? — шепотом спросила Джесинда. Рэкфорд кивнул.

— Мне очень жаль, дорогой.

Гладя мужа по голове, Джесинда прочитала про себя молитву за упокой души свекра. Рэкфорд вздохнул и, выпустив жену из объятий, устремил взгляд вдаль, туда, где простирался океан.

— Спасибо, Джесинда, — прошептал он. — Если бы не ты, этого никогда бы не произошло. Я бы уехал вчера вечером, и отец так бы и умер, не примирившись со мной и не облегчив свою душу. Более того, если бы не ты, я вообще бы не приехал сюда.

— Ты не понимаешь, какой ты удивительный человек, — с улыбкой сказала девушка, — Большинство людей не способны прощать свои обиды.

— Знаешь, сегодня ночью я многое понял, — медленно произнес Рэкфорд. Казалось, он старательно подбирал слова, чтобы выразить те чувства, которые одолевали его. — Теперь я знаю, что все в моей жизни было не случайно. То, что я убежал из дома, помогло мне сохранить в себе человека и снять с моих потомков родовое проклятие. Я приобрел огромный опыт, живя в лондонских трущобах и познавая законы преступного мира. И теперь я могу помочь многим людям. Но сейчас речь о другом. Я хочу еще раз сказать, что ничего не добился бы без тебя. Рэкфорд повернулся к Джесинде, и она посмотрела в его зеленые, как морская волна, глаза. Его слова признательности растрогали ее до глубины души.