Гэлен Фоули - Дочь пирата

— Для кого это имеет значение, Серафина? Для кого?

С небрежным изяществом Дариус бросил в фонтан горящую спичку и шагнул к выходу из дворика.

Лишь одно остается человеку чести, чья жизнь превратилась в ад наяву: славная смерть. И в эту минуту Дариус Сантьяго жаждал именно этого.

Серафина боялась его. «И конечно, вполне обоснованно», — с горечью подумал он. Принцесса была единственным чистым созданием, которое Дариус когда-либо знал, — нежной, невинной, ясной, как свет дня… А теперь она увидела, как он убивает, словно зверь, — убивает, получая от этого удовольствие.

Дариус так старательно скрывал от нее темную сторону своей натуры… и вот теперь она обнаружила ее.

Отходя от принцессы, Дариус ненавидел себя. Его потрясло и обескуражило поведение этого своенравного небесного создания. Он не мог дождаться минуты, когда расстанется с Серафиной и вновь отправится в дорогу, снова запретит себе думать о ней.

Видеть принцессу было для него мукой и блаженством.

Никогда она не будет принадлежать ему! Дариус знал это. Но ничего, скоро он найдет успокоение.

Неукротимое желание бурлило в его жилах. Ему надо скорее выбраться отсюда, оказаться подальше. Не откладывая, отправиться в дорогу.

Дариус уже уходил от Серафины три года назад, звездной апрельской ночью, когда она обвила его шею руками, поцеловала в щеку и прошептала, что любит его… Какой абсурд! И сегодня ночью он снова уйдет от принцессы, как только позаботится о ее безопасности. Даже в эту минуту, идя впереди Серафины, Дариус испытывал отчаянное стремление бежать куда глаза глядят.

Но он успел сделать лишь два или три шага вперед, когда она догнала его и крепко схватила за руку.

— О, да не бегите же, — с досадой проговорила Серафина нежным голоском.

Озадаченный, Дариус выгнул бровь, не понимая, почему она тащит его за руку, как ребенка.

Она решительно пересекла дворик. «Словно рассерженная королева фей», — подумалось ему. Пышные разметавшиеся локоны при каждом шаге подпрыгивали и колыхались у нее за спиной.

— Я никогда не понимала вас, Сантьяго! — возмущенно; продолжала Серафина. — Неужели вам совсем безразлично, что вы ранены?

Сердясь, она постоянно говорила ему «вы» и называла «Сантьяго».

— Мне не больно, — солгал Дариус с привычной бравадой. Однако втайне он был польщен, что благодаря удару кинжала снискал ее сочувствие. Возможно, беспокойство за: него отвлечет девушку от пережитых сегодня ужасов и всего прочего, свидетельницей чего ей пришлось стать.

— Почему вы сразу не сказали мне, что он вас ранил?! Почему с вами мне вечно приходится обо всем догадываться самой? Это у вас такая игра? С какой стати вы стоите, истекая кровью, и позволяете мне по-детски капризничать. А, не важно. Вам очень плохо?

— Гробовщик покуда мне не нужен. Вот что, — уточнил Дариус, — ему.

Серафина остановилась перед трупом, преграждавшим выход и подняла на Дариуса растерянный взгляд. Увидев ее безмолвную мольбу о помощи, Дариус шагнул вперед:

— Позвольте мне.

Бледные щеки Серафины вспыхнули алым, словно лепестки розы, румянцем, потому что в ту же минуту Дариус чуть пригнулся и, подхватив ее здоровой рукой под коленки, поднял и прижал к груди. Ощутив теплоту прильнувшего к нему девичьего тела — плоского живота и пышной груди, — он мысленно застонал и попытался унять нарастающую лихорадку в крови.

Серафина была единственной дочерью его короля, и Дариусу вовсе не следовало знать, что сочные вишневые губки принцессы были точно такого же цвета, как ее соски.

Обняв Дариуса обеими руками за шею, Серафина как завороженная смотрела на мертвеца. Дариус решительно перешагнул через него, думая лишь о том, какая принцесса легкая и изящная, несмотря на высокий рост и гордую осанку. Он опустил ее на траву.

Серафина поплотнее запахнулась в сюртук Дариуса, скрещивая тонкие руки под высокой грудью и проницательно посмотрела на него:

— Что-нибудь еще болит или только плечо?

Ничего серьезного, — вымолвил он наконец, надеясь, что так оно и есть.

Дариус чувствовал, как теплый ручеек крови струится под рубашкой, но у него не было времени думать о своих ощущениях еще предстояла работа. «Слава Богу за это!» Серафина недоверчиво подняла бровь.

— Ничего особенного, — твердо повторил Дариус. Об этом судить мне. — Она крепко взяла его за руку и нетерпеливо повлекла по узкой садовой дорожке. На пересечении аллей принцесса увидела труп француза и уставилась на него, будто не понимая, почему его кудрявая белокурая голова повернута под таким странным углом.

Дариуса покоробил столь пристальный интерес к его трудам, а также быстрый настороженный взгляд, который она бросила на его руки, словно желая спросить: «Неужели это сделал ты?»

Сурово посмотрев на принцессу, Дариус высвободил руку и уверенно зашагал дальше по продуваемой ветром дорожке между подстриженными кустами стенок лабиринта. Серафина догнала его и пошла рядом, стараясь не отставать.

— Чего они хотели? Я считала их своими друзьями.

— Мне очень жаль, но друзьями они не были.

— Их послал Наполеон?

— Точнее сказать, Фуше, наполеоновский министр полиции. Официально император об этом ничего не знает.

— Но ведь они не хотели убить меня?! — изумилась Серафина.

— Нет.

— Тогда что же? Помешать моей свадьбе?

«Поразительная красота принцессы и легкая непринужденность манер заставляют забыть о том, что она очень умна, — подумал Дариус. — Своей улыбкой она вскружила голову и обвела вокруг пальца даже могущественного князя Анатоля Туринова, вырвав у этого русского обещание освободить в течение двух лет половину его крепостных».

— Да, — отвечал Дариус, — воспрепятствовать вашему замужеству. Если вы окажетесь в руках французов, вашему отцу придется передать им командование флотом Асенсьона. До сих пор они держались корректно, но появление на сцене вашего жениха изменило соотношение сил, поэтому французы прибегли к столь недостойной и презренной тактике.

— Но ведь теперь Наполеон командует также испанским флотом, зачем же ему еще и флот моего отца?

— Вы прекрасно знаете, что Наполеон никогда ничем не удовлетворяется. Кроме того, он еще не накопил сил достаточных для захвата Англии. Ему понадобится множество кораблей. Все, которыми он сможет завладеть. Хотя ему вряд ли это удастся.

— Надеюсь, нет.

— Полагаю, Наполеон считал, что может придать моему похищению видимость законности, заставив меня выйти замуж за этого размазню Евгения?

— Согласно моим источникам, все обстоит именно так. Серафина фыркнула.

Евгений — Эжен Богарнэ, двадцатичетырехлетний пасынок Наполеона — был, вероятно, единственным претендентом на руку Серафины, который не внушал антипатии Дариусу. Молодой, аристократ был человеком чести, достойным, выдержанным, а любому, осмелившемуся даже помыслить о женитьбе на этой девице, следовало, как Дариус знал по своему опыту, обладать терпением Иова. К несчастью, в разразившейся войне Евгений оказался на стороне противника. И все же Дариус предпочел бы его тому, кого король выбрал в мужья принцессе, чтобы оградить остров от угрозы наполеоновского вторжения, — тщеславного златокудрого великана, князя Анатоля Туринова.